Мойры сплели свои нити - Татьяна Юрьевна Степанова

и нашего тромбониста имею в виду. Ребенком столько пережил. Такие страдания выпали на его долю… И в довесок в его зонт еще молния ударила!

– Но он видел убийство Полины и Аглаи Крайновых воочию. И пожар, – подвел итог Гектор. – Я как про веревки, ходики и желтые обои тогда услышал от него, это сразу меня насторожило. Не выдумывают подобного. Слишком банально, не живописно для фантазий и видений. Если бы он не был одноногий калека, я бы дальше в своих выводах двигался насчет убийства и Жени Пяткина…

– Каких выводов?

– Что он сам причастен. Он же там был, понимаете? А это многое значит. Но его возраст малый… Хотя и подростки убивают. Нет, самое главное – его физическое состояние, он не справился бы с двумя старшими девицами. Никак. У него протез. Он без ноги на протезе неустойчив. От малейшего толчка, не говоря уж об ударах при сопротивлении, упадет. И целая проблема ему с протезом подняться с земли. Я калек в госпиталях повидал, Катя. Взрослые беспомощны порой. А он был пацан. Не мог он физически напасть на двух человек – молодых, сильных девчонок. Не сумел бы справиться даже с одной Полиной, привязать ее к стулу. Нереально для него.

– Согласна. – Катя вздохнула. – Почему, интересно, он не остался в Чурилове у своего родственника? Выходит, Пяткин-старший тогда от идеи усыновления отказался? А по какой причине?

В эту минуту у Гектора проснулся мобильный – пришло сообщение. Он прочел.

– Новости – зашибись! – Гектор обернулся к Кате. – Не по Чурилову, а по Кашину. Пробил я там одну штуку.

– Какую штуку? – Катя снова была заинтригована.

– По усопшему начальнику УВД Карапету Варданяну.

Катя подумала: про Варданяна все уже, кажется, забыли. Но только не Гектор.

– Тачка его, «Лексус», в которую на перекрестке фура въехала, стоит без малого шесть лимонов. – Гектор усмехнулся. – Сельский мент, полковник из Кашина, а на таком дорогом моторе разъезжал. Я прям весь обзавидовался! Ну и попросил по своим прежним каналам пробить хотя бы навскидку его материально-финансовое положение. Вот прислали отчет: у Карапета собственности в Кашине никакой – жил он, бедолага, все годы, пока УВД возглавлял, на съемной квартире. Однако, Катя… У его старшего брата две квартиры в элитном комплексе «Вестерхаус» в Москве. И у сестры апартаменты площадью двести квадратных метров на Садовом кольце у Оружейного переулка. И все было приобретено родичами полковника Варданяна в последние пять лет. Шлют мне сплетню, что Карапет разведен, бывшая жена его уехала от него в Армению. А Карапет вновь познал счастье любви с молоденькой особой из армянской столичной диаспоры. Танцовщицей в фольклорном армянском ансамбле. И в прошлом году купила она себе с каких-то барышей трехкомнатную квартиру на Мичуринском проспекте в новом ЖК.

Катя слушала. Любопытно, конечно, но Варданян вот уже вторую неделю как покойник. И гроб его на самолете улетел в Ереван.

– Карррапет мой бедный, отчего ты бледный? Я сегодня бледный, потому что бедный! – пропел Гектор, сильно грассируя и картавя, голосом Александра Вертинского. – Нехилый мужичок был начальник Кашинского УВД – родню золотую имел. Но сам… сам жил как простой трудяга на съемной хате! Гречкой питался. Ладно, примем к сведению, да? И со временем дадим оценку.

В кашинской больнице, когда они ее достигли, уже закончился ужин для пациентов, и в терапии некоторые больные укладывались спать. Гектор, пустив в ход все свое обаяние, начал уламывать нянечку и медсестру, вставших грудью, упрашивая умильно и одновременно ласково грозя:

– Вы что же, препятствовать намерены представителям правоохранительных органов в доступе к важному свидетелю? Не пререкаться! Ай-яй, как нехорошо, это ж чревато… Тихо, тихо, не пререкаться! Не отморозки к вам на ночь глядя ломятся в терапию, не бандиты, а гаа-аасударственные органы по срочному неотложному вопросу. А пациентов мы не побеспокоим. Пусть спят как сурки! Мы привааатно потрепемся. Вы Зарецкого из пятой палаты пригласите к нам вот сюда, кабинетик как раз, вижу, свободный!

Озаряя ошарашенную пожилую медсестру несравненной улыбкой в стиле Джерарда Батлера, Гектор распахнул дверь ординаторской, оставил на пороге как сторожа места Катю (она махнула рукой на его больничную самодеятельность и не вмешивалась в препирательства) и вместе с медсестрой, полуобнимая ее за необъятно широкую талию, направился за тромбонистом в палату.

Вернулся вместе с Зарецким. Тот, закутанный в розовое байковое одеяло, сильно хромал. Но выглядел гораздо лучше. Гектор захлопнул дверь ординаторской, скинул пиджак и прислонился к двери спиной.

– Что-то жарко мне. Вечер какой душный. Окно бы открыть. Да простудить тебя, Женя, снова боюсь. Как чувствуешь себя?

– Нормально. Завтра выписывают наконец. Я мечтаю отсюда выбраться – не больница, а мрак. Сегодня двух тараканов в туалете убил. Чуть не грохнулся – поскользнулся с протезом на мокрой плитке, пока с этой нечистью сражался. Не выношу насекомых! А почему вы так поздно вечером? – Тромбонист Зарецкий взирал удивленно на взволнованного взмокшего от испарины Гектора. – Что-то случилось?

– Мы сюда к тебе, Женя, прямиком из Чурилова. – Гектор наклонился к нему с высоты своего роста. – Знакомый городок тебе?

– Да. – Тромбонист Зарецкий после секунды молчания кивнул и опустился на банкетку из клеенки. – Я так и знал. Вы же из полиции, хотя и не сказали мне сразу. Мне врачи сообщили. В общем-то, я вас ждал.

– Зачем ты твердил, что вообще ничего не знаешь, в нашу прошлую беседу? А убийство твоих знакомых из детства, сестер Полины и Аглаи Крайновых в Чурилове?

Катя внимательно наблюдала за тромбонистом. Его лицо потемнело, словно постарело разом.

– Я абсолютно не помню, что говорил вам, полиции и врачам той ночью, честное слово! Но когда я со стороны все услышал от медперсонала здесь, они же мне в подробностях рассказывали, что я болтал, ну а потом и от вас… Я, конечно, осознал… Да, Чурилов, Полина и Аглая… Давным-давно… Всю жизнь я старался забыть чуриловский кошмар. Вычеркнуть из памяти.

– Как и плен в Чечне у боевиков? – тихо спросил Гектор и сел рядом с ним на банкетку, предварительно подвинув Кате стул.

– Жить тяжко, если постоянно обращаться к прошлому. – Лицо Зарецкого совсем потемнело.

– После удара молнии в твой зонт и контузии с тобой что-то произошло, считай, что тебя на какой-то момент и вырубило, и закоротило мозги, и осенило внезапно. – Гектор подбирал слова. – Ты вспомнил то, что не рассказал в Чурилове полиции, когда тебя вытащили из обвалившегося колодца. Помнишь колодец?

– Колодец гнилой… До смерти не забуду.

– Ты видел момент убийства старшей сестры. Как Полину зарубили топором на твоих глазах. Младшая,