World of Warcraft: Вол’джин. Тени Орды - Майкл Стэкпол

Вол’джин поскреб рукой подбородок.

– Тролль я или Вол’джин?

– В каком-то смысле. Я бы спросил иначе: ты Вол’джин, который чуть не погиб в пещере, или ты тролль, что ищет новый дом?

– Дом – это аллегория.

– Более или менее.

«Неужели я запер себя в той пещере?»

Когда Вол’джин вспоминал, как его туда заманили, в нем бушевал стыд. Да, тот факт, что он не погиб, тоже победа, но ему вообще не стоило влезать в эту схватку. Гаррош подкинул наживку – и Вол’джин ее проглотил. Пригласи его Гаррош на ужин, где больше бы никого не было, он бы заподозрил предательство и пришел бы со всем племенем Черного Копья.

Тролль содрогнулся.

«Я запер себя в этом стыде».

Изучая этот стыд, Вол’джин увидел ужасный круговорот повтора, в который его мысль попадала вновь и вновь. Ни один тролль не должен был на это купиться. Даже человек вроде Тиратана не поверил бы в такую прозрачную уловку. Стыд стал его якорем, и то, что он не помнил, как спасся, означало, что у него не было орудия, чтобы обрубить этот якорь. В этом Тиратан оказался прав: Вол’джин страшился того, чего не знал.

И все же, глядя на этот круговорот, он заметил в нем слабость. То, как он выжил, – несущественно. Его могли выволочь из пещеры гну-сини, чтобы обмыть в реке и сожрать, и это неважно. А важно то, что он еще жив. Он все еще мог расти. Мог продолжать. Необязательно запирать себя.

«Вот оно».

Ни один тролль не должен был так запирать себя в ловушке, а раз Вол’джин это сделал, то он мысленно исключил себя из числа троллей. Он тяжело сражался, как мог и хотел бы тролль, но лишь чтобы доказать свою тролльскую сущность пандарену и зандаларам. И человеку.

«Насколько же я далеко зашел? – Он покачал головой. – Такая ловушка не место для тролля».

Но только тролль мог пережить эту ловушку. Гаррош подослал убийцу, чтобы с ним расправиться. Всего одного. Неужели правитель Орды так его недооценивал? Разве Вол’джин не пообещал пронзить его стрелой?

«Как он смел послать на меня что-то меньше, чем целый отряд троллей или титанов?»

Тажань Чжу предостерегающе поднял лапу.

– Ты на важной развилке, Вол’джин, так что дослушай всю сказку о крабах. Тот второй брат в поисках нового дома наткнулся на череп, череп побольше, и шлем на том черепе. Ему пришлось выбирать: шлем или череп.

Тролль медленно кивнул.

– Но это не единственный выбор.

– Для Шадо-пана это самый удобный выбор. Ты же, с другой стороны, имеешь и прочие варианты. – Монах кивнул. – Если желаешь других притч, я с удовольствием расскажу. Но надеюсь, ты продолжишь давать мне советы в вопросах военной стратегии.

– Да. Каким бы я ни был крабом, война – это часть меня.

– Тогда я оставлю тебя с твоими мыслями.

Вол’джин окончательно решил не уходить и сел на землю. Заключив, что ни один тролль не должен был попасть в такую засаду, как он, темный охотник убедил себя, что он больше не тролль. Доказывая, что это ложь, посторонним, он никак не изменял то, что думал сам.

«Но я тролль. Я выжил. Я – все, чем был раньше, да еще стал мудрее. – Он усмехнулся сам над собой. – И уж по крайней мере достаточно мудр, чтобы увидеть, как был глуп».

Вол’джин собрался с силами и сделал внутреннее движение, раскрывшись для лоа. Он выскользнул в серый пейзаж, замечая тени внутри теней, смутные силуэты растений и деревьев из родных джунглей. И принял это за добрый знак. Затем обернулся и обнаружил, что над ним нависает Бвонсамди.

Меня больше не захватят, как слепого.

Орки – нет. – Страж мертвых расхохотался под своей маской. – Кого это я вижу пред собой?

Тролля. Пока что этого достаточно, – Вол’джин протянул ему руку. – Верни, пожалуйста.

Что же у меня, по-твоему, есть?

Мое ощущение самого себя троллем.

Бвонсамди снова расхохотался и достал из ремня искрящуюся черную жемчужину.

Когда ты пришел ко мне, то убедил сам себя, что больше не тролль. Не думал, что тебе это опять понадобится.

И ты сберег это для меня, – Вол’джин взял жемчужину в пригоршню обеими ладонями. Там она покоилась, невесомая, жаля искорками ру`ки. Словно конечность, которую отлежали, уколами иголочек пробуждающаяся ото сна. – Благодарю.

А я благодарю за тех, кого ты отправил ко мне, – лоа посмотрел через плечо на далекую фалангу зандаларов. – Они ненавидят тот факт, что оказались под моей защитой.

Я пришлю еще больше.

Ты будешь прилежным троллем.

Вол’джин сжал жемчужину в левом кулаке.

Остальные слали мне видения. Почему?

Чтобы напомнить, что значит быть троллем.

Но видение Матери Яда действовало против зандаларов.

Они делают то, что, по их мнению, ее ублажит. Но это не значит, что они ее знают, – Бвонсамди пожал плечами. – Если бы для них это была легкая задача, стала бы она достойным подношением?

Она стравливает меня со своим народом, чтобы заставить их потрудиться?

И ты будешь ей обязан, если они потерпят крах.

Когда они потерпят крах.

Ха! Вот почему ты навсегда останешься моим любимчиком, кем бы ты ни был.

Я дам тебе знать, когда решу, – улыбнулся Вол’джин. – Уста мертвых зандаларов донесут ответ.

Мои желания безграничны, тролль. А мои милости – велики.

Вол’джин кивнул, а серый мир медленно растаял вокруг, становясь горным пиком. Он раскрыл левую ладонь, но жемчужина уже впиталась в кожу. Вол’джин сконцентрировался, заглянул внутрь и обнаружил, что вещество распространяется по телу, делает свое дело. Боль уже сглаживалась, а ткани – обновлялись.

Тролль перераспределил процесс в две области. Шов на боку он лечил тщательнее всего, а легкое восстановил, только чтобы беспрепятственно дышать, но шрам оставил. Ему нужны были покалывания. Нужны были напоминания о своих ошибках.

Точно так же он восстановил горло, но не до конца. Он позволил ране забрать мелодичность, потому что мелодичным был голос прежнего Вол’джина. Голос, угрожавший Гаррошу. Голос, согласившийся на его задание. Вол’джин больше не хотел его слышать.

Он не до конца узнавал свой нынешний голос, но мог с ним жить. Как он сказал Бвонсамди, теперь он тролль. Большего ему не нужно.

«Когда я пойму, кто я, то узнаю и голос того, кем стал».

Спускаясь к монастырю, он осознал, что во многом был крабом в черепе. Он позволил другим определять себя. Мечта отца стала его наследием и вылепила его по-своему. Он почти допустил, что был заперт в ловушке, но отец пришел бы в ужас от этой мысли. Быть темным охотником, вести Черное Копье, находиться среди вожаков Орды – все это были костяные пластины, создававшие череп.