Остров потерянных детей - Дженнифер МакМахон

1982 год, год ее рождения. Ниже – 1978 год, когда ее отец женился на Агги. И на самом верху – 1993 год, год, когда они ставили «Питера Пэна». Груда лет, утонувшая в песке и иле, покрытая водорослями, игровая площадка для рыб и черепах.

Фейерверк закончился всего через несколько минут после начала. Ближе к концу (который Ронда приняла за середину) она оторвала глаза от неба и, посмотрев влево, увидела, как Питер и Ток целуются, а их лица мигают зеленым, синим и красным. Тогда она посмотрела направо и увидела, что Лиззи подсчитывает серебряные доллары из своего кошелька, что-то при этом напевая. Она даже не смотрела на фейерверк, который закончился к тому времени, когда Ронда снова подняла глаза вверх. Разглядеть в темноте было трудно, но Ронде показалось, что у Лиззи больше монет, чем в прошлый раз, и она уложила их двумя стопками.

– Что ты поешь? – спросила Ронда.

Лиззи запела громче, чтобы Ронда услышала:

– «Я слишком сексуальна для своей рубашки, слишком сексуальна для своей рубашки, я так сексуальна, что даже больно…»

Ронда посмотрела на подругу в мятом, пропахшем мочой костюме пирата.

– Это точно, – сказала Ронда. Питер и Ток уже были на велосипедах.

– Вы с нами или как? – спросил Питер.

Они все вместе поехали домой. Ток свернула к трейлеру. Когда же они пожелали ей доброй ночи, крикнула в ответ: «Тик-ток!» Лиззи устремилась вперед. Крутя педали, она летела по улице, и пиратская рубашка развевалась за ее спиной. Голосом капитана Крюка она продолжала петь о том, как она сексуальна, и смеялась между куплетами. Вскоре она настолько далеко вырвалась вперед, что превратилась в светлое пятнышко, мелькавшее, словно хвост оленя, а затем и вообще исчезла из вида.

Ронда должна была заночевать у Лиззи, но теперь она думала об этом с ужасом. Ведь кому хочется провести ночь с вонючим старым пиратским капитаном?

В отличие от Лиззи, Питер и Ронда ехали домой не спеша. Когда они въехали на подъездную дорожку, там, рядом с гаражом, уже стоял велосипед Лиззи. Свет в доме был выключен, что означало, что взрослые все еще на заднем дворе Ронды, причем, без сомнения, уже изрядно «тепленькие».

– Хочу тебе что-то показать, – сказал Питер, направляясь к гаражу.

– Представляю, – сказала Ронда и не сдвинулась с места. За кого он ее принимает?

Он вернулся и, взяв ее за руку, потащил в старый гараж, служивший Дэниэлу мастерской, – тот, с крыши которого Питер несколько дней назад едва не прыгнул на своих самодельных крыльях. Его хватка была твердой. Ронде ничего не оставалось, как пойти за ним.

Затащив Ронду в темную мастерскую, Питер повел ее к ряду гробов в дальнем конце помещения.

– Нам нельзя находиться здесь без твоего отца, – заартачилась Ронда. – Если он нас поймает…

– Смотри сюда, – сказал Питер, указывая на один из гробов. – Ну, как тебе крышка?

Ронда наклонилась и попыталась разглядеть в темноте резные буквы. Инициалы: ДШ. И надпись: ЛУЧШЕ СГОРЕТЬ, ЧЕМ УГАСНУТЬ…

– Для кого это? – спросила Ронда.

– Для моего отца. Он изготовил себе гроб.

Ронда вздрогнула.

– Жуть.

– Да, но ты знаешь самую жуткую часть?

Ронда собиралась спросить, что это за самая жуткая часть, когда Питер приложил палец к губам и прошептал:

– Тс-с!

Снаружи доносился какой-то спор. Два голоса, причем все ближе и ближе. Дэниэл и Клем.

Питер поднял крышку одного из гробов.

– Залезай! – приказал он.

Ронда мотнула головой. Она ни за что не полезет туда.

– Ты хочешь, чтобы он нас здесь застукал? – прошептал Питер. – Тогда залезай. Все будет хорошо. Доверься мне.

«Доверься мне». Сколько раз он говорил ей эти слова? И как теперь она должна доверять ему? Он поцеловал ее, сказал, что она его девушка, а затем выбрал Ток.

Ронда молча заползла в гроб и легла, вытянув руки вдоль туловища. Питер осторожно положил сверху крышку. Ронда лежала в темноте, вдыхая запах сосны, прислушиваясь, как Питер забирается в соседний гроб – гроб Дэниэла. Какое-то время они безмолвно лежали в темноте, изображая смерть.

Ронде было слышно, как Клем и Дэниэл о чем-то спорят за дверью. Затем они вошли в мастерскую. Зажегся свет и проник в щель по периметру крышки гроба.

– Ради бога, Дэниэл, это огромные деньги! – услышала Ронда голос отца.

– Но ты вернешь их, причем в десять раз больше. Это инвестиция. Гробы пойдут на ура, точно тебе говорю, – объяснял Дэниэл.

– Как арахис? – спросил Клем.

– Да к черту арахис! – ответил Дэниэл. – Нашел, с чем сравнить! Это настоящее дело.

Ронда вспомнила арахис. Годом раньше Дэниэл решил купить тележку для продажи арахиса. Он собирался разбогатеть, продавая его по доллару за кулек туристам в Берлингтоне, где уличные торговцы уже вовсю торговали с тележек шоколадными батончиками, пирожками тако и бижутерией (но пока еще не арахисом). Дэниэл заказал несколько ящиков арахиса, но затея с тележкой провалилась. Арахис пролежал в гараже несколько месяцев, стал прогорклым, и его погрызли мыши. В конце концов Дэниэл не выдержал, загрузил арахис в свой пикап и отвез на городскую свалку.

– Ничего не понимаю, – сказал Клем. – У тебя есть все необходимые инструменты. Ты неплохо зарабатываешь тем, что у тебя есть.

– Но я говорю о массовом производстве, Клем. Мне нужны лучшие инструменты для увеличения производства, увеличения прибыли.

Клем пару секунд молчал, а затем заявил:

– Я тебе не верю.

– Во что, черт возьми, ты тогда веришь?

– В то, что тебе нужны деньги, чтобы заплатить Шейну, или Гордону, или кому еще ты там должен.

– Да пошел ты! – сказал Дэниэл. – Ты ни малейшего понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Я не дам тебе денег, пока не узнаю, зачем они тебе нужны.

– Лучшая настольная пила, ленточная пила, буровая насадка… Я уже говорил тебе. Я показывал тебе гребаные брошюры!

– Сколько ты должен, Дэниэл? Действительно десять тысяч? Больше? Или меньше?

– Знаешь что? Забудь об этом. Обойдусь как-нибудь без твоей гребаной помощи! Забудь про то, что ты финансовый партнер «Гробов Шейла». Когда деньги потекут ко мне рекой, ты, дружище, останешься с большим носом.

– Дэниэл, посмотри на себя. Ты загоняешь себя в яму. Азартные игры. Бестолковые бизнес-планы. Агги вся на нервах. Она боится, что в один прекрасный день ты погрязнешь в них так глубоко, что тебя уже не вытащить обратно.

– Говоришь, Агги вся на нервах? Ну, кто бы мог подумать? Зато она всегда может прийти к тебе и поплакаться. Ты же у нас, мать твою, такой чертовски хороший парень. – На несколько секунд воцарилась тишина, затем раздался громкий удар. Ронда поняла: это Дэниэл шлепнул своей сильной ладонью по верстаку классическим жестом «Дэниэл в ярости».