Истина - Эдуард Хруцкий

— Кому?

— Не знаю. Сергей вынес их на лестницу, а кто-то взял.

Ну до чего же равнодушная ко всему, кроме собственного благополучия, баба! Прямо ископаемое какое-то.

— Как представился этот человек?

— Из комиссии по наследству.

— Сергей Митрофанович видел его?

— А вы у него спросите.

Через несколько минут в трубке послышалось короткое:

— Да.

— Это майор Наумов.

— Я понял. Дело в том, что тогда я был не одет, приоткрыл дверь, выставил на площадку сумки с бумагами. Правда, хотел в глазок посмотреть, кто возьмет. Любопытство, знаете ли. А он глазок ладонью закрыл.

— Все? В какое время приезжал этот человек?

— Да где-то около трех.

— Спасибо.

И снова он набрал номер Горелова.

— Виктор, как мне найти людей из комиссии по литнаследству Бурмина?

— Комиссии еще нет. Но в секретариате сказали, что председателем буду я.

Олег пересказал Горелову разговор с Аллой.

— Этого не может быть!

— Точно?

— Точно.

— Спускайся к подъезду, я сейчас буду.

— В чем дело, товарищ майор, ну скажите же мне, — взмолился Леня Сытин.

— Ты сейчас поедешь к вдове Бурмина, облазишь весь район. Выяснишь, кто видел человека с двумя сумками выходящим из подъезда около пятнадцати часов.

— Одному трудно.

— Я позвоню Никитину, тебе дадут людей.

Горелов встретил его под аркой. Он посмотрел на взволнованное лицо Олега и спросил:

— Что случилось-то?

— Виктор, ты знаешь, куда ездил Игорь в последнее время?

— Ты имеешь в виду его статьи?

— Нет, работу над повестью.

Горелов с интересом посмотрел на Олега.

— В Гродно, Петропавловск.

— На Камчатке?

— Нет, североказахстанский.

— Зачем?

— Он не говорил. Игорь прислал мне короткое письмо…

— Где оно?

— Дома. Принести?

— Да.

— А подняться ты не хочешь?

— Не знаю.

— Ты чего, Олег, бледный какой-то, трясешься? Пошли. И снова Наумов сидел в той же гостиной, смотрел на картины и не видел их.

— Вот письмо, — вошел Горелов. — Оно очень короткое.

Олег взял конверт. Почтовый штемпель Петропавловска.

Дальше шел разбор последней книги Горелова.

— Мы, когда еще начали писать, договорились, — сказал он, — что каждую статью и книгу будем разбирать. Вот так много лет и переписываемся.

И вдруг странная по простоте догадка пришла в голову Наумову. Как же раньше-то он не догадался?

— Виктор, а кто печатал Игорю?

— Вера Федоровна, чудная машинистка.

— Мне ее надо срочно увидеть.

— Сейчас позвоню, — с некоторым недоумением сказал Горелов. И, набирая номер, он искоса поглядывал на Олега, словно стараясь убедиться, что с ним все в порядке.

Сколько секунд набирается семизначный телефонный номер? Шесть, семь, десять. А они Наумову показались вечностью, потому что стояло перед глазами лицо Хинта. Его глаза, живущие в прошлом. Наумов не знал, кто его враг, и он пытался отогнать от себя это навязчивое воспоминание. Не Хинт же убил Бурмина. Но именно этот человек, которого Олег всего полчаса видел в таллинском тире, олицетворял собой врага. И прошлое, знакомое по книгам, стало уже живой реальностью. Многое для него стало понятнее и острее.

И в этот день он, родившийся в послевоенные годы, понял, что война не кусок истории, а реально существующая угроза. И принимает она разные обличья и формы, эта угроза. Заново за эти несколько часов многое понял Олег Наумов. И снова он стал пограничником. Только не было на его границе контрольно-следовой полосы, а проходила она через сердца людей, которых он обязан был охранять.

— Вера Федоровна! — сказал Горелов. — Добрый вечер. Да… Я… Привез вам эту мазилку белую… Да что вы… Вера Федоровна, с вами мой друг поговорить хочет… Нет, ему печатать не надо. Он майор милиции и занимается поисками убийцы Игоря… Да… Да… Нет, немедленно… Спасибо… Спасибо… Мы скоро будем.

Горелов положил трубку, внимательно посмотрел на Олега. Что-то уж больно изменился этот весьма симпатичный ему парень.

— Слушай, — ахнул Горелов, — ты влюбился.

— А разве видно? — смущенно спросил Олег.

— И еще как.

— Вот что значит инженер человеческих душ.

— Это ты хватил. Инженеры Горький, Шолохов, Леонов, а я так, сантехник. Но тем не менее кто она?

— Я тебе потом расскажу, ладно?

— Ладно. Поехали.

Когда они садились в машину Горелова, Олег вдруг остановился.

— Ты чего? — спросил Горелов.

— Давай заедем на минутку в управление.

— Очень нужно?

— Очень.

Олег поднимался по ступенькам коридора, больше всего боясь, что его кто-нибудь задержит. И точно. В глубине коридора он увидел заместителя начальника главка, он шел в его сторону.

Муторно стало на душе у Наумова. Он уже представил себе предстоящий разговор, который ничего приятного ему не сулил.

Но генерал прошел мимо, глядя прямо перед собой, не замечая никого. Впрочем, так он ходил всегда, но сегодня что-то не то было в его походке. Какая-то неуверенность, несвойственная ему раньше. Он прошел мимо Наумова, не повернув головы в его сторону. Но Олег, не зная, что видит этого человека в коридорах управления последний раз, подумал, что ему здорово повезло.

Он открыл комнату. Все сияло необыкновенной чистотой. Даже старый бронзовый чернильный прибор, переходящий из поколения в поколение, сиял отдраенной медью.

Наумов сразу почувствовал твердую руку Бориса Прохорова. Когда-то, до МГУ, он окончил мореходное училище, с тех пор у него на всю жизнь укоренилась привычка к флотскому порядку.

Олег открыл сейф, вынул папку с рукописью Бурмина. Взял из нее свои заметки, начал запирать сейф и замер. За его спиной внезапно забили часы. Тонко и радостно. Комнату наполнил серебристый звон, напоминающий какую-то музыкальную фразу. Это действительно было чудом. Ожили напольные часы, исполненные в виде замковой башни. Ни один из старожилов уголовного розыска не помнил, когда это чудо работало. Часы, как и чернильный прибор, были также наследством героического прошлого. Действительно дивные дела творились во время его отсутствия, подумал Наумов. И у него сразу же улучшилось настроение.