Тень летучей мыши - Михаил Нестеров

Он прошел Брюсовым переулков на Большую Никитскую. Уже там он был в безопасности. У него не было машины, по которой его можно было выследить, – только его внешность. На вечерней улице он был мазком с «Черного квадрата» Малевича.

* * *

Полковник Ханкин сидел в дядином кресле и рассуждал о задании, которое ему поручило руководство. Такого рода задания не были в новинку – Ханкин, еще будучи майором, охотился на хорватских преступников в Боснии и Герцеговине, как бы в противовес американцам, которые охотились в Европе на сербских преступников. На его счету два «деятеля», развязавших в 1995 году «хорватскую Бурю» против Сербской Краины: командир Загребского корпуса и начальник штаба 15-тысячного Карловацкого корпуса. Можно сказать, что за каждого он получил по звезде на погоны.

В его обязанности не входил тотальный контроль над Султаном Узбеком. Ему хватало информации от Сергея Марковцева, которого Ханкин обязал докладывать, где в данное время тот и другой, куда они направляются, какие у них планы.

По большому счету, Ханкин выступал чистильщиком. ГРУ потеряло лицо, когда не попыталось спасти своего рядового, а подписало ему смертный приговор. Он – живой свидетель грязных приемов ГРУ, которое в качестве исполнителя использовало преступные элементы – и это происходило внутри СССР. Давняя история, но, как правильно заметил генерал милиции Трохименко, в Главном разведывательном управлении срока давности не существует.

Алексей всего лишь раз за этот вечер отвлекся и подумал о том, что будет с ним, когда у его дяди за границей затрясутся руки, он не сможет держать скальпель и вернется в Россию, где дрожь скальпеля – верх хирургического мастерства. Ханкин окажется на улице даже притом, что вернется в свою однокомнатную квартиру, которую он сдавал молодой, говоря языком дяди, стерилизованной (за четыре года детей они не нажили) паре. Он так привык к этим хоромам, к этой обстановке, что сам себе казался встроенным в нее, как и вся мебель, и все чаще видел дядю в гробу.

Хорошее вино всегда бодрило Ханкина. Поймав начало хмельного состояния, он уже не отпускал его и подпитывал новым глотком. Время от времени он смотрел на часы, как будто напоминал себе о том, что живет в реальном мире.

Словно в подтверждении его слов раздался телефонный звонок от Сергея Марковцева, сообщившего, что «под генеральской фуражкой не штормит».

– Но в поговорке говорится по-другому, – возразил Ханкин.

– Сегодня так.

– И долго ты собираешься гостить у него?

– Все зависит о Султана. Я бы сбежал уже сегодня.

– Ну вы там как у Христа за пазухой.

Поэтому Ханкин остался дома.

Дом генерал милиции Трохименко буквально ломился от гостей. Генерал-инвалид собрал под свое крыло родственников – сына и невестку Аиду, которую искренне любил; не боготворил потому, что знал ее отца. Он звал ее Аидой, тогда как сам Султан – Айдой. Впрочем, и то и другое было верно. Люди Узбека – два дюжих парня, Надим и Кайс, стали личной охраной для всех членов этой интернациональной семьи. Они неохотно вступали в разговор с бойцами ОМОНа, которые числом, не превышающим восемь человек, несли дежурство по охране Трохименко и членов его семьи.

Марковцев сдыхал со скуки. Вот так же томился он в загородном доме начальника военной разведки. Гордился этим, но сдыхал. Такое вот противоречие.

Он оброс. Не брился шесть дней. Длина щетины как раз такова, чтобы казаться неряшливым, запущенным, потерявшим и лицо, и уважение к себе.

Сегодняшним вечером он решил наведаться домой. Хотя бы за тем, чтобы полить цветы. Но прежде решил высказать свое недовольство, помноженное на недоумение, относительно своего бестолкового статуса при Султане. Для этого он отбросил смелую мысль о том, что истинная цель Кознова – он лично.

– Вы дождетесь, – начал слегка захмелевший Сергей, когда все семейство собралось за одним столом в гостиной. – Вы дождетесь, – повторил он, стоя с рюмкой в руке, как будто произносил тост в честь гостеприимных хозяев этого дома. – Кознов не только владеет огнестрельным и холодным оружием. Он киллер в самом широком понимании этого слова. Он взорвет всех нас одним нажатием на кнопку пульта. Не забыли, как он снес ровно две трети дома Амины, оставив только ту часть...

Марк жестом руки поумерил пыл Узбека, сорвавшего с груди белоснежную салфетку.

– Я не хотел задеть твои чувства, Султан. Но мне, ей-Богу, смешно. Мы заперлись здесь словно для того, чтобы выявить убийцу в наших радах. Но его здесь нет. Если не считать убийцами тех, кто действительно убивал.

Трохименко, в попытке остановить Марковцева, поднял руку. Тот отреагировал моментально:

– Я никого не призываю немедленно признаться в убийстве. Я верю вам. Опустите руку.

– Мужика понесло, – сквозь зубы, но достаточно громко, чтобы его услышали все, в том числе и Марковцев, процедил хозяин дома.

Сергей тотчас переключился на него.

– В чем вы видите мою помощь?

– Я?!

– Правда заключается в том, что реальной помощи я не смогу оказать даже себе. Я выполнял задание военной разведки в Грузии, в итоге запорол эвакуационную операцию. Готовить для меня новый коридор у ГРУ времени не осталось. А непосредственный куратор операции стонал, раненый, в одном из грузинских поселков. И тут вы со своим предложением помочь вашему родственнику из солнечной Каракалпакии! Как снег на голову. Разве это не вы, генерал, обратились за помощью или советом, не важно, в Главное разведывательное управление? Тогда почему вы «окосели» от моего вопроса? Я что, руки вашей жены попросил, что ли?

Марковцев опрокинул рюмку и продолжил в том же тоне:

– В ГРУ за ваше предложение зацепились, как утопающий вцепляется в волосы спасателя; предложение оказалось кстати. Военные разведчики реально оценили обстановку: я вам ничем не помогу, а вы можете спасти и меня, и репутацию ГРУ, попади я в руки грузинской контрразведки. В руках этих костоломов я сочинил бы роман в рекордно короткие сроки. – Марк демонстративно потянул носом воздух. – Здесь что-то не пахнет русским духом нашего доблестного полковника ГРУ Леши Ханкина. Он бросил меня, как...

– Как собаку в конце дачного сезона, – вдруг разлепил рот слушатель академии.

– Если бы, – обломал ему кайф Марковцев. – В прошлом году я гостил у друга – у него домик в деревне. Надо ли говорить, что эта «деревенщина» из ГРУ?.. Так вот, дело было в воскресенье вечером. Мимо дома прошла подруга лет семнадцати. Услышав наши голоса, постучала она в калитку. Друг вышел, а она у него спрашивает: «В вашей деревне есть магазин?» – «Есть, – отвечает друг. – Только он закрывается в одиннадцать дня». Подруга приблизилась к нему и обдала перегаром: «Погодите-ка. Значит, он сейчас не работает?» И пошла дальше. К следующему дому. Кто эта подруга? Таких полно можно найти в деревнях. Технологически это выглядит так: снимают, сажают в тачку, увозят на выходные в деревню, пользуют, там и оставляют. А там добирайся как хочешь. Так я похож на ту брошенную подругу, у которой трубы горели, а вы меня с собакой в конце дачного сезона сравнили. И вот тоном этой подруги я вас еще раз спрашиваю: «Постойте-ка, я-то вам зачем?» Неужели вы не поняли, что вас кинули? Вы же еще и на тухлятину попались: вдруг я сумею опознать Кознова? Где? В толпе? Вы руководствовались паникой, или паника взяла вас за горло, а вами правил трезвый расчет ГРУ. Они там моментально сработали. Честь и хвала им.