Месть по-французски - Энн Стюарт

Вначале Жаклин покорилась и смотрела на себя словно со стороны, как будто это все происходило не с ней, пока не увидела его.

Ее вели вверх по лестнице, она случайно заглянула в одну из боковых комнат и увидела там двух молоденьких девушек и мужчину, стоящего к ней спиной. Все трое беззаботно смеялись, и их смех почему-то заставил ее очнуться, выйти из ступора. В следующий момент мужчина обернулся. Это был скорее юноша, почти мальчик, ангельской красоты. Николас Блэкторн! Он был пьян и не узнал Жаклин. Ее потащили дальше, но она успела выкрикнуть его имя. А он, повернувшись вновь к девушкам, опять засмеялся.

Развратный английский богач не просто предпочитал девственниц, ему хотелось, чтобы они сопротивлялись ему. Жаклин привязали к кровати, и все время, что она провела в этой ужасной комнате, она слышала смех, сладкие стоны, ритмичное поскрипывание кровати. Ей казалось, что боль, застыв в ее сердце, превратила его в комок сжигающей ненависти. Эта ненависть была направлена не на жирного, с гнилым запахом изо рта извращенца, который быстро и умело лишил ее невинности. Эта ненависть была направлена на Николаса Блэкторна, веселящегося в борделе, пока ее насиловал старый извращенец.

Если она и не забыла его за все эти годы, то, по крайней мере, старалась не вспоминать о нем. Необходимость заботиться о Луи и страх за родителей отвлекали ее от мыслей о нем, о его предательстве. Сейчас же она уже не могла позволить себе эту роскошь. Лежа на мягкой кровати, кровоточащая и сломленная, она могла думать лишь о собственной судьбе. И ей некого было винить. Кроме Николаса Блэкторна.

Мадам Клод была в восторге.

— Граф страшно доволен прошлой ночью, — сказала она, развязывая запястья Жаклин. — И хотя ты уже не девственница, он продолжает считать тебя ценным приобретением. Он будет очень щедр к нам обеим, дорогая. Ты даже не представляешь, чего можешь добиться от него!

Жаклин не произнесла ни слова. Она молча с ненавистью смотрела на старую каргу, но на мадам Клод это не производило никакого впечатления.

— Ты, конечно, не должна очень-то расслабляться. Графу понравилось, как ты сопротивлялась. Сомневаюсь, что ему понравится, если ты будешь чересчур уступчива. Конечно, если он только сам тебя к этой уступчивости не принудит. И не бойся: тебе не придется всю жизнь работать только с такими, как граф. У нас бывают посетители разного возраста — и даже разного пола. Кстати, если ты предпочитаешь женщин, то я знаю жену одного высокопоставленного чиновника, которая будет от тебя в восторге. А вчера вечером о тебе спрашивал один молодой человек.

Это замечание вывело Жаклин из состояния искусственного спокойствия.

— Какой молодой человек? — спросила она и сама не узнала свой голос. Впрочем, это были, кажется, первые слова, которые она произнесла с тех пор, как оказалась в заведении мадам Клод.

Хозяйка удивленно на нее посмотрела:

— Ты говоришь, как аристократка. Знай я об этом, я бы за тебя подороже запросила. Ну да ладно, я и так неплохо на тебе заработала. И не забивай свою хорошенькую головку мыслями о том молодом человеке: к тому времени, как ты надоешь графу, он уже уедет из Парижа. Он тут же забыл про тебя, когда я сказала, что ты занята. И нечего дуться. В компенсацию за старого графа мы найдем для тебя других молодых красавчиков.

Единственная искра надежды потухла. Он видел ее и не узнал. Хотя что-то в ней привлекло его внимание, но это было отнюдь не запоздалое воспоминание и не жалость к беспомощной жертве. Так, внезапно вспыхнувшее и тут же погасшее желание…

Жаклин сидела на кровати, лихорадочно соображая, что ей делать. Прежде всего надо бежать отсюда и найти Луи. Но это наверняка будет непросто.

— Наверное, с красивым молодым человеком это было бы приятнее, — медленно произнесла она.

Мадам Клод просияла:

— Я знала, что ты умница! В этой жизни можно неплохо устроиться, если не ждать от нее слишком многого. А лучше, чем здесь, жизни не бывает. Тебе платят деньги за то, что мужчины обычно получают бесплатно, а ты учишься управлять ими. Нужно уметь получать от жизни удовольствие. Полежать несколько часов на спине ночью лучше, чем батрачить весь день в пошивочной мастерской.

— Я не умею шить.

— Ну вот видишь. Ты сделала правильный выбор, дорогая. И далеко пойдешь.

Жаклин промолчала. Сделала правильный выбор? О выборе и речи-то не шло с тех пор, как она здесь находится. Но она научится делать этот самый выбор — беспомощной жертвой она больше никогда не будет!

Ей удалось убежать только через два дня. Все это время она терпела измывательства графа над ее телом, слушала его комплименты, его стоны удовольствия. Это были два дня боли и унижения, замаскированных под акт любви.

— Черт побери, я не оставлю тебя здесь, — заявил ей граф на третью ночь. — Поедешь со мной в Англию. Ты меня совсем покорила. — Он протянул руку и ущипнул ее за грудь. — У меня есть друзья, которым такая крошка придется по вкусу. А мне всегда нравилось быть наблюдателем. — Он сел на кровати спиной к ней и потянулся за одеждой. — Ты, правда, до сих пор немного упряма, но это ненадолго. Я умею учить непокорных. Вообще-то я даже не припомню, чтобы мне так нравилась проститутка.

На столе стояла огромная ваза из тяжелого дешевого фаянса. Жаклин не раздумывала ни секунды. Схватив вазу, она изо всех сил ударила его по голове. Раздался такой звук, что, казалось, его череп раскололся как орех. Коротко застонав, он рухнул на пол.

Она что, убила его?! Жаклин вскочила с кровати и уставилась на него, но он, казалось, безмятежно спал, и на лице его отражалось лишь легкое недоумение.

Позор какой. Ведь она хотела убить его. Если бы у нее был нож, она бы сделала кое-что и похуже. Сейчас ей не оставалось ничего другого, как бросить его совершенно голого на полу.

У нее не было никакой одежды, кроме легкой ночной рубашки, которую он с таким восторгом рвал на ней. Надев на себя его штаны и рубашку, в которую она могла бы дважды обернуть свое хрупкое тело, Жаклин выпрыгнула в окно, даже не заметив, как высоко оно находится.

Жаклин вывихнула локоть, упав на грязную дорогу, но даже не вскрикнула. Минуту спустя она растворилась в темноте.

Всю неделю в Париже они с Луи прятались ото всех, никому не доверяя. Единственным исключением стал старьевщик, которого все знали под кличкой Старые Кости. Он бродил по улицам со своей тележкой, обменивая и продавая всякое тряпье. Это был человек без возраста. О нем говорили, что он презренный еврей, но его глаза старого ревматика видели дальше и глубже, чем у других людей. Он был добр к Луи, делился с мальчиком последним куском хлеба и предупреждал Жаклин, когда по ближайшим улицам бродили в поисках жертв пьяные мародеры. В благодарность она отдавала ему остатки каких-то вещей, которые он еще мог продать. Между ними возникла странная дружба. Если кто-то и знал, где искать Луи, то это был он.

Однако прошло еще полтора дня, прежде чем она нашла их обоих. Нашла в самом страшном месте на земле.