Исчезновения - Эмили Бейн Мерфи

Он останавливается перед окном и смотрит на горизонт. Потом поворачивается ко мне.

– Так что, когда доходит до нахождения нового варианта, мы всегда должны смотреть на вещи в обратном порядке. – Он улыбается. – Варианты – это как одна большая загадка. Итак, теперь, когда мы потеряли сны, мы находим их в зубе.

Так Майлз не особенный. На меня накатывает волна облегчения. Не такой, как мама. Он просто потерял зуб той ночью, как и многие другие дети в Стерлинге до него. Возможно, все это можно было бы распутать намного быстрее, если бы родители не боялись признать, что их дети видели что-то исчезнувшее. Я начинаю смеяться с облегчением и не могу остановиться, даже когда мы идем разбудить Майлза, чтобы рассказать ему, что вопреки всем ожиданиям восьмилетний ребенок Джульет Куинн наконец вернул сны в Стерлинг.

***

Доктору Клиффтону нужны зубы, чтобы проверить свою теорию насчет вариантов Снов, так что я отдаю ему зуб, который забрала из-под подушки Майлза прошлой ночью. Мы все договариваемся никому не рассказывать о теории, пока не будет больше доказательств, и доктор Клиффтон с радостью принимается за работу. Ему удается достать еще несколько зубов, пока мы в школе, потом он проводит всю субботу, работая с одним из фермеров над инструментом и методом для измельчения маленьких белых драгоценностей в порошок.

Доктор Клиффтон испытывает первые варианты на себе и потом применяет вторую партию на спящей миссис Клиффтон. Она просыпается утром в воскресенье и рассказывает мужу о самом прекрасном месте, которое посетила в своих мыслях. Мы празднуем, поедая яйца пашот и груши с корицей.

Осталась одна порция вариантов. Уилл предлагает ее мне и Майлзу, но мы позволяем ему взять ее. На следующее утро, когда он появляется за столом во время завтрака, мы все поднимаем взгляд.

– И? – спрашивает доктор Клиффтон. – Что ты об этом думаешь?

– Здорово. – Уилл тянется за кофе.

– Собираешься нам рассказать? – спрашивает миссис Клиффтон.

– Нет. – Он подносит чашку к губам, чтобы скрыть улыбку. – Ни в коем случае.

***

Тем вечером доктор Клиффтон докладывает новости Совету побратимов и уходит так поздно, что я даже не слышу, когда он возвращается домой.

– Совет в возбуждении, – информирует он нас утром. – Он проголосовал одобрить немедленно. У меня уже есть список заказов от членов с правом голоса, и они просят меня представить вариант на Рынок как можно быстрее.

К тому времени, когда мы отправляемся в школу, новости о варианте Сна стали уже известны. Информация слишком секретна для того, чтобы появиться в «Стерлинг Пост», но распространяется как пламя. Машины подъезжают к дому Клиффтонов несколько следующих дней, оставляя у ворот посылки с картошкой, со свежими коричневыми яйцами и даже с драгоценными пакетами сахара. Телефон звонит до тех пор, пока миссис Клиффтон не устает отвечать и просто снимает трубку с рычага.

– Майлз, – говорит она, – сегодня звонил один из твоих одноклассников. Хочет пригласить тебя к себе после школы на следующей неделе.

Майлз сияет, даже когда смотрит на меня. Кажется, что открытие варианта и та роль, какую мы сыграли с ним в этом, растопят остатки напряжения между нами, возникшего с тех пор, как я обвинила его в краже маминого ожерелья.

– Ты молодчина, – шепчу ему за десертом.

– Ты типа тоже, – отвечает он, и тогда я понимаю, что между нами снова мир.

Доктор Клиффтон составляет список заказов и объявляет в городе, что будет платить целый доллар за каждый зуб.

– Только естественно выпавшие зубы, пожалуйста, – напоминает он группе мальчиков из Коррандера, которые появляются у дверей с несколькими молочными зубами с подозрительными следами крови на них и младшими братьями и сестрами, стоящими за спинами старших братьев.

Это как раз то, что отвлекает всех, пока в полную силу начинаются приготовления ко Дню Исчезновений. Осталась всего одна неделя, и садовники принимаются за работу в саду и на школьной лужайке, подстригая траву, развешивая фонарики и убирая поросль с дорожек. У Беас каждый день дополнительные репетиции перед выступлением оркестра на Ярмарке урожая. Уилл проводит время с плотником Таком, сооружая сцену, подиум и дополнительные сиденья.

В моих письмах Кэсс все больше умолчаний. Я ничего не говорю о том, что происходит здесь, когда пишу ей в субботу, об открытии Майлза, о вариантах, Рыночной площади, гонке Бурь или Дне Исчезновений, и о том, как я наконец перестала искать свое отражение, проходя мимо окон и зеркал.

– Теперь я тренируюсь для этой игры, называемой «Звезды», – пишу. – Она похожа на дартс. – Веду ручкой по бумаге. – Я скучаю по тебе и папе, но больше всего по маме. Иногда так сильно хочу снова вернуться домой, к вам.

Но есть и другие дни, как, например, следующий, когда сижу на улице с Уиллом и Майлзом под красными листьями, забрызганными дождем, окутанная теплом из Угольков и Покрывал, и смотрю, как капли дождя стекают на мою открытую ладонь. И тогда я понимаю, что скучаю не так сильно, как бывало раньше.

***

За завтраком Миссис Клиффтон открывает свой ежедневник.

– Давайте поговорим о том, что еще надо сделать до двадцать девятого.

– Двадцать девятого? – спрашиваю я, резко поднимая голову.

– Да, – говорит она, – Ярмарка урожая двадцать девятого.

– Каждый год?

Она кивает, а потом продолжает просматривать список.

– Мы принесем мед и инжир. А Малкольму нужно будет взять свой телескоп.

Но я не слушаю. Мои мысли возвращаются на три года назад, тогда Майлзу было пять, и это был первый раз, когда он настоял, чтобы мы устраивали что-то особенное не только на его день рождения. Он помог папе и мне сделать лимонный бисквитный торт с глазированными ягодами клубники наверху. Уговорил отца купить билеты в кино на «Волшебника из страны Оз», хотя потом из-за летающих обезьян ему неделями снились кошмары. В конце сеанса Майлз уговорил весь зал спеть для мамы. По ее улыбке я поняла, что все это она делала для нас, а не потому, что ей нравилось. В действительности она никогда не любила свой день рождения, и я не понимала, почему.

Но теперь понимаю.

Дата рождения моей мамы – 29 октября 1907 года.

Она родилась в первый День Исчезновений.

28 июля 1941 года

Птица: глупыш

Название этой птицы на норвежском языке – Fulmar – означает «плохо пахнущая чайка».

Тошнотворный запах действует как защита от хищников.

Но это плохая защита, так как большая часть птиц почти не чувствует запахов.

Очевидно, Финеас начинает понимать: что-то случилось. На моей щеке порез, который я не вижу. Я порезался, когда брился, и не почувствовал.