Исчезновения - Эмили Бейн Мерфи

– Айла! – Беас пробирается сквозь толпу. У нее в руках завернутый в салфетку тыквенный рулетик с корицей, с которого течет глазурь.

– Хотела убедиться, что у тебя есть такой, – она передает мне еще горячий рулетик. За Беас следует Элиза, аккуратно откусывая карамельное яблоко на палочке. – О, и тебе надо встать в очередь за печеными яблоками с корицей Бэбкока, – учит меня Беас. – Я бы подождала с тобой, но мне нужно разогреваться для концерта. – Она держит темно-фиолетовый вязаный ремень от футляра для скрипки как сумочку.

– Увидимся, Беас, – говорит Элиза, аккуратно откусывая еще раз яблоко.

На ней облегающий костюм, на котором капельками висят красные и серебряные бусинки, а мальчик помладше с такими же ярко-зелеными глазами, как у нее, ходит за ней, держась на полшага позади. Он широко улыбается, завидев Майлза.

– Привет, Майлз, – говорит он, ступая вперед.

Майлз пинает землю в ответ.

– Привет, – бормочет он.

– Миссис Клиффтон, – говорит Элиза радостно, – моя мама пришла в восторг, услышав о новом варианте – варианте Снов. Она хотела бы пригласить вас с доктором Клиффтоном на ужин, когда вернется через несколько недель.

– Это было бы мило, – говорит миссис Клиффтон, но она несколько рассеянна, машет рукой какому-то мужчине и слегка хлопает его по плечу, когда он проходит мимо, другой рукой незаметно кидая что-то в его сумку. В этот раз я присмотрелась лучше. Это мешочек с вариантами.

Я начинаю понимать, когда вижу, что у Уилла тоже есть несколько мешочков. Так много, что они чуть не вываливаются из его кармана. Клиффтоны используют неразбериху толпы и тени, чтобы незаметно положить варианты в сумки людей. Они дарят анонимные подарки тем, чья одежда изношена, а на лицах печать усталости, в эту ночь, когда им больше всего нужно приободриться.

Вот какими я вижу Клиффтонов. Глаза открыты, они ищут вокруг себя тех, кто нуждается, и тихо помогают. Как случилось и с новыми пальто для Майлза и меня.

Как и с нами самими.

– Я выступаю позже, – говорит Элиза, показывая на свой костюм. – Именно практика помогла выиграть Турнир побратимов в прошлом году. Я не могла отказаться, когда меня попросили выступить сегодня вечером.

– Они хотели пригласить мою старшую сестру, Кассандру, – вставляет ее брат, – но она настоящий исполнитель там, куда отправилась мама, чтобы увидеть ее.

Глаза Элизы горят.

– Спасибо тебе, Уолт, – цедит она сквозь зубы, испепеляя брата взглядом, потом касается руки миссис Клиффтон. – Надеюсь, вы примете мамино приглашение, – говорит она, и ее улыбка становится шире и искренней, когда она смотрит на Уилла. – Я найду тебя.

– Я найду тебя, – беззвучно передразнивает брат за ее спиной, корча рожицу.

– Приятно видеть тебя здесь, дорогая, – говорит миссис Клиффтон уклончиво.

– Уильям, тебя искал Картер, – говорит Элиза. – Я помогу тебе найти его. Думаю, я видела его вон там.

Когда Элиза уводит Уилла и своего брата, миссис Клиффтон кладет руки на плечи мне и Майлзу. Она слегка сжимает мое плечо, этот жест – признание того, как много она понимает и никогда не выскажет.

– Пойдемте, – говорит она сухо.

Я сжимаю губы, чтобы спрятать улыбку. Клиффтоны, стараются они или нет, завоевывают мое сердце.

***

Я рада, когда Майлз находит двоих одноклассников и вместе с ними растворяется в толпе. Как только солнце полностью село, сразу же один за другим раздаются два ложных сообщения об Исчезновениях: первое – когда кто-то кусает рыхлое, безвкусное яблоко, второе – когда мистер Бэбкок заявляет, что ром в его фляжке превратился в воду. После нескольких экспериментов оба утверждения отмели, и все расходятся в ночь со вздохом облегчения.

Я нахожу Джорджа в очереди к телескопу доктора Клиффтона. Мы попеременно смотрим на кратерные тени на Луне и ярко горящий красный Марс, а потом присоединяемся к толпе, собравшейся у края озера. Листья под ногами шуршат как пергамент.

– Давай надеяться, что он будет необычайно краток, – говорит Джордж, когда директор Клири прочищает горло на подиуме.

– Добро пожаловать на восемьдесят пятую ежегодную Ярмарку урожая Стерлинга, – начинает Клири. Его глубокий голос эхом разносится над водой. Огни мерцают вдоль пляжа. – Мы тепло приветствуем наших друзей из Коррандера и Шеффилда сегодня вечером.

В ответ на раздающиеся слабые аплодисменты он снова откашливается, потом водружает монокль на один глаз и читает текст по бумаге кремового цвета, которую держит в руке.

– Наши предки – упокой их душу, – поет директор Клири, – никогда не знали, какое огромное двойное значение приобретет эта Ярмарка. Да, мы собираемся, чтобы отметить щедрый урожай прошлого года. И хотя некоторые могут сказать, что у нас многое забрали, мы всегда должны помнить, сколько смогли вернуть благодаря усердной работе и примененным умственным способностям.

– О, вот и началось, – бормочет Джордж. – Для него это разогрев перед выборами в мэры.

– Сегодня вечером и каждый вечер мы думаем о наших храбрецах, сражающихся сейчас, и я уверен, что мысленно они с нами в этот знаменательный день, когда мы вспоминаем начало наших скромных усилий тридцать пять лет назад.

В этот раз аплодисментов нет. Стало так тихо, что можно услышать неровное дыхание директора Клири и шелест бумаги у него в руках. Я бросаю взгляд на толпу вокруг меня. Снова думаю о кольце мамы. Здесь ли сегодня вечером забравший его человек?

– Так что мы собрались сегодня праздновать в этот самый горько-сладкий день? – спешит дальше директор Клири. – Да, мы празднуем наш урожай, но и наблюдаем нечто большее: видим, что люди побратимов – сильные, выносливые и, что важнее всего, находчивые. Мы все выстояли – нет, посмею сказать, справились – великолепно, скромно, достойно перед лицом беспрецедентного вызова.

Джордж сдувает густую прядь волос цвета песка со лба.

– Это вообще один из любимых дней Клири, – говорит он, – этот и выпускной. И Рождественский бал. По правде говоря, любой случай, когда он может поораторствовать и сфотографироваться.

Я собираюсь отметить неудачный выбор галстука директора Клири, когда краем глаза кое-что замечаю.

– Скоро вернусь, – быстро говорю и незаметно ухожу.

Майлз стоит один, в двадцати метрах от толпы, взгляд его устремлен на землю. Когда я подхожу ближе, то вздрагиваю, увидев слезы, которые дождем падают на его руку без перчатки. Что-то в этой открытой руке заставляет сердце сжаться, а потом открыться, пока из-за пустоты моя грудная клетка не кажется слишком маленькой.

– Майлз, в чем дело?

Он поднимает на меня взгляд и поспешно вытирает слезы на лице.

– Я не плачу, – говорит он сердито.

– Я и не думала, что ты плачешь, – лгу.