Баламут 2 - Василий Горъ

—Прости, я требую слишком многого. Этого больше не повторится…

Я знал, что все это не игра, поэтому подался вперед и очень осторожно коснулся губами ее губ:

—Тебе действительно не хватает ласки, нежности и счастья?

Она едва заметно кивнула и шарахнула через щуп такой сумасшедшей надеждой, что я сломался: коснулся шеи, запечатлел на ней самый ласковый поцелуй, на который был способен, и понял, что на правильном пути — Дарья Ростиславовна сначала застыла, как испуганный мышонок, несколько секунд прислушивалась к себе, а затем вспыхнула воистину сумасшедшей радостью и легонечко потянула меня к себе!

Я коснулся ее кожи чуть выше, под самым ушком. Потом поцеловал в уголок губ и обжег такой же лаской ямочку между ключиц. В этот момент дрожь начала менять «тональность», и я добавил второй «раздражитель» — ласково провел рукой по спинке от шеи до крестца. Медленно-медленно, чтобы женщина сочла это прикосновение не домогательством, а лаской.

Не скажу, что за время романа с Лизой Перовой и за единственную ночь с Ларой стал крупным специалистом в ласках, но старался от всей души. А еще старался не думать о возможных реакциях Шаховой, прислушивался к тому, что творилось в эмоциях Долгорукой и потихоньку учился понимать ее реакции на те или иные прикосновения. Кроме того, постоянно проверял и перепроверял выводы, делал каждый следующий шаг только после того, как добивался максимума от предыдущего и исправлял ошибки. В результате в какой-то момент умудрился поймать волну. Вернее, «втолкнул» женщину на волну все усиливающегося возбуждения, целую вечность удерживал на ее гребне и поднял на пик удовольствия неожиданным поцелуем в сосочек, пытавшийся проткнуть халат.

Никуда не торопился и после этого — расчетливо сводил Дарью с ума, чтобы выбить из ее сознания любые мысли о состоявшемся воздаянии, а из своего — о клятве Силой, привязавшей ее ко мне и взвалившей на мои плечи ненужную ответственность. А для того, чтобы не потерять голову от желания и не сорваться, анализировал формулировку просьбы Долгорукой. Вернее, фразу «Теперь я свободна от брачных клятв, а значит, могу распоряжаться и своей душой, и своим телом…», заставившую зауважать эту Личность еще больше. И начал остужать себя мыслями о возможной реакции Язвы на это мое… хм… деяние. Хотя в глубине души был абсолютно уверен, что Шахова меня похвалит. А вот о реакции матушки старался не вспоминать, чтобы не «заледенеть» напрочь. В результате держался более чем достойно. Даже тогда, когда Дарья Ростиславовна, отпустив тормоза, вдруг потребовала… хм… всего и сразу.

«Сразу» у меня, конечно же, не получилось, зато получилось «все» или почти «все». Постепенно, под восстановлением и от души. И пусть в какой-то момент желание дать себе волю стало почти невыносимым, я пошел ему навстречу только после того, как почувствовал, что Долгорукая перебрала удовольствия и вот-вот… хм… сойдет с дистанции. Вот и устроил нам феерический финал. А когда оклемался, обнаружил, что лежу на спине, и открыл глаза, вдруг увидел перед собой на удивление серьезное лицо Бестии и потерял дар речи, услышав убийственный «доклад»:

—Спасибо, Рат, мне не хватало именно такого безумия. Теперь перед глазами не Мстислав, а ты. Дрожи нет. И вешаться не тянет.

—Даш, а можешь сказать то же самое, но не разумом, а сердцем?

—Могу. Но боюсь… хотя… Ладно, скажу: я твоя, Рат. В одностороннем порядке. То есть, без каких-либо обязательств с твоей стороны и ревности с моей. Решишь жениться — останусь подругой, напарницей и наставницей. А до тех пор буду рада любой толике внимания. И… с Язвой разберусь сама.

—Это тоже был разум, Даш!— мрачно вздохнул я, сначала ужаснувшись бардаку, царящему в ее сознании, а затем мысленно отметив, что Шахова с Долгорукой ведут себя почти одинаково даже в этом вопросе.

Женщина кивнула, уткнулась лбом мне в грудь и почему-то поежилась:

—Стыдно признаться, но я счастлива. И хочу еще. Как можно чаще…

Я сломал себя через колено, задвинул куда подальше мысли о том, что такого не может быть, ибо не может быть никогда, заставил себя ласково провести ладонью по все еще влажной спине и попробовал остудить Дарью Ростиславовну напоминанием о других дамах:

—Знаешь, я слышал, что говорить одной женщине о другой — идиотизм, но после предательства Лизы Перовой я подспудно ждал удара в спину от всех знакомых девушек… и продолжаю его ждать даже сейчас. А с тобой и Ларисой мне по-настоящему спокойно: я знаю, что вы меня не предадите. И это невероятно приятно.

—С Язвой сравнивай сколько хочешь!— абсолютно серьезно заявила она и… прыснула: — Все равно у меня бо-о-ольшое преимущество!

—Это какое?

—Ну-у-у, если она тощая, то я, как минимум, фигуристая!

—Шалишь?

—Ага! Захотелось.

—Здорово…— начал я, почувствовал вибрацию комма, поднял руку и, посмотрев на экран, натянуто улыбнулся: — О, а вот и твоя подружка. Видать, почувствовала, что мы ее вспомнили, и набрала.

Бестия ткнула пальчиком в нужный сенсор, выбрала режим вывода звука на динамик комма и взглядом попросила меня дать о себе знать.

Я кивнул и заставил себя собраться:

—Привет, Лар. Только что о тебе говорили. Как ты там?

—Уже не там…— устало буркнула она.— Еду домой. Голодная, как собака. Покормите?

—Конечно. Когда тебя ждать?

—Если верить навигатору, то через четырнадцать минут дороги плюс пару-тройку по дому.

—Повисишь на связи, или…?

—Или…— вздохнула Шахова.— Надо сделать еще пару звонков, чтобы потом не доставали.

—Принято. Ждем…— мысленно поежившись, буркнул я, отключился, встал с кровати следом за Долгорукой, невольно залюбовался ее фигурой и поделился своими мыслями:

—Даш, ты фантастически красивая женщина! Раньше я отмечал это краем сознания и даже не думал делать подобные комплименты, а сейчас появилась внутренняя потребность.

—Спасибо, Рат…— довольно мурлыкнула она, посмотрела на меня через плечо и добавила: — Твои комплименты вызывают томление души и слабость в ко-… Так, успокаиваемся: до приезда Язвы менее двадцати минут!

—Верно…— ужаснулся я, сообразив, что она уже считает состоявшуюся близость если не нормой, то чем-то вроде нее, закусил губу и ускорился — сбегал в ванную, ополоснулся, натянул шорты и футболку, примчался на кухню и влез в холодильник.

Увидев перед собой упаковку с куском свиной вырезки, оглянулся на добровольную помощницу и загрузил ее работой:

—Нарежь ананас. Кольцами. Без кожуры. А когда закончишь, сделай салат из помидоров, огурцов, лука и сметаны…

Бестия кивнула и метнулась к вазе с фруктами, а я сосредоточился на своей задаче — нарезал и отбил мясо, поставил на плиту сковороду, подобрал нужный температурный режим и снова полез в холодильник. А уже через несколько минут приступил к эксперименту: стал жарить любимое блюдо из прошлой жизни матушки — свиные отбивные с ананасом и сыром.