Хищник - Патрисия Корнуэлл

На кровати лежала женщина в розовом теплом домашнем костюме и таких же шлепанцах. Рот ее был раскрыт, над потухшими глазами зияла ужасающая рана, словно ей оторвали верхнюю часть головы. Мозг и осколки черепа разлетелись по мокрой от крови подушке. Стена и спинка кровати были в красных подтеках, к ним прилипли кусочки кожи и мозговой ткани.

Просунув руку под окровавленную фуфайку, Скарпетта ощупала грудь и живот убитой, затем дотронулась до ее рук. Тело еще не успело остыть и окоченеть. Расстегнув молнию, она сунула женщине под мышку химический термометр. Пока измерялась температура тела, Скарпетта пыталась найти на нем другие повреждения.

– Как давно ее убили? – спросил Марино.

– Она еще теплая. Никаких признаков окоченения.

Скарпетта вспомнила, что так называемые автомобильные выхлопы они с Ребой услышали приблизительно час назад. Подойдя к кондиционеру, висевшему на стене, она увидела, что он включен, и записала температуру воздуха в комнате – шестьдесят восемь градусов[20 °С.]. Потом стада осматривать помещение. Пол в маленькой спальне был из мозаичного бетона, на нем лежал темно-синий ковер, покрывавший все пространство между кроватью и окном, выходящим на канал. Шторы были задернуты. На тумбочке стоял стакан с водой и лежала книга Дэна Брауна и очки. Следов борьбы заметно не было.

– Должно быть, ее убили прямо перед моим приходом, – сказал Марино, стараясь скрыть волнение. – За несколько минут до того, как я сюда приехал. Я опоздал, кто-то проткнул переднюю шину на моем мотоцикле.

– Нарочно? – спросила Скарпетта, думая о странном совпадении этих событий.

Если бы он приехал сюда чуть раньше, женщина осталась бы жива. Она стала рассказывать об услышанном ею выстреле, но тут из ванной вышел полицейский с целой пригоршней баночек и пузырьков, которые он аккуратно расставил на комоде.

– Да, это было сделано специально, – ответил Марино.

– Она была убита совсем недавно. В котором часу ты ее обнаружил?

– Я позвонил тебе минут через пятнадцать после того, как нашел ее. Хотел вначале осмотреть дом, чтобы убедиться, что убийца не прячется где-нибудь в шкафу.

– Соседи что-нибудь слышали?

По словам Марино, в соседних домах никого не было. Один из полицейских это уже проверил. Лицо у Марино побагровело, он весь покрылся испариной, в широко раскрытых глазах застыло недоумение.

– Не понимаю, что происходит, – проговорил он под аккомпанемент дождя, барабанившего по крыше. – Похоже, нас подставили. Вы с Вагнер были совсем рядом, на том берегу канала. А я опоздал из-за этой проклятой шины.

– Там был инспектор! – вспомнила Скарпетта. – Кто-то осматривал цитрусовые деревья!

И она рассказала ему о том, как инспектор на ее глазах разобрал свой плодосборник и положил его в большую черную сумку.

Вынув термометр из-под мышки трупа, она записала температуру – девяносто семь целых две десятых градуса[36 °С.]. Затем прошла в ванную комнату и заглянула в душевую кабину. Осмотрела унитаз и ведро с использованной туалетной бумагой. Раковина была сухой, и на ней не было следов крови. Скарпетта посмотрела на Марино:

– Перчатки лежали в раковине?

– Да.

– Если после убийства он – или она – снял их и бросил в раковину, там обязательно должны были остаться следы крови. Окровавленные перчатки не могли не оставить следов.

– Если только кровь не успела высохнуть.

– Это вряд ли, – усомнилась Скарпетта, открывая свой чемоданчик с реактивами и доставая оттуда всю свою химию. – Если только убийца не оставался в них достаточно долго.

– Но кровь высыхает довольно быстро.

– Не всегда. Они у тебя далеко?

Они вышли из ванной комнаты, и Марино извлек из коробки с вещественными доказательствами большой коричневый пакет. Открыв его, он дал заглянуть туда Скарпетте. Одна из перчаток была совершенно чистой, другая частично вывернута наизнанку и испачкана темной запекшейся кровью. На перчатках не было талька. Похоже, чистую перчатку вообще не надевали.

– Мы сделаем анализ ДНК и снимем отпечатки, – сказала Скарпетта.

– Он, видно, не знал, что внутри латексных перчаток остаются отпечатки пальцев, – заметил Марино.

– Значит, он не смотрит телевизор, – подал голос один из полицейских.

– Да там одно фуфло. Смотреть тошно, – прокомментировал другой коп из-под кровати. – Ага, кое-что есть.

Он поднялся на ноги, держа в руках фонарик и маленький револьвер с рукояткой из палисандрового дерева. Стараясь не прикасаться к металлу, он открыл барабан.

– Не заряжен. Не слишком-то он ей помог. Похоже, из него вообще не стреляли.

– Все равно надо снять отпечатки, – сказал Марино.- Странное место для хранения оружия. Как далеко он лежал?

– Чтобы его достать, надо было залезть под кровать. Двадцать второй калибр. В самый раз для такой развалины.

– Ты шутишь, – сказал Марино, взглянув на револьвер. – Неподходящая игрушка для старой бабушки с трясущимися руками.

– Должно быть, кто-то дал ей его для самообороны, а старушка засунула его подальше.

– А патроны к нему вы нашли?

– Пока нет.

Опустив револьвер в пакет, полицейский положил его на комод, где стояли пузырьки с лекарствами, которыми уже занялся его напарник.

– «Аккуретик», «Диурез» и «Эндурон», – прочитал он названия на этикетках. – Понятия не имею, что это такое.

– Мочегонное. Прописывают при гипертонии.

– «Верапамил», уже давнишний. Куплен в июле.

– От гипертонии, ангины и аритмии.

– «Апрезолин» и «Лонитен». Язык сломаешь. Им уже больше года.

– Сосудорасширяющее. Тоже от гипертонии.

– А может, ее кондрашка хватила? «Викодин». Я знаю, что это такое. И «Ултрам». Эти выписаны недавно.

– Болеутоляющее. Возможно, она пила их из-за артрита.

– «Зитромакс». Это ведь антибиотик? Выписан в декабре.

– Еще что-нибудь есть? – спросила Скарпетта.

– Нет, мадам.

– Кто сообщил в Центр судмедэкспертизы, что она страдает от депрессий? – спросила Скарпетта, глядя на Марино.

Последовало молчание.

– Какого черта, – буркнул Марино. – Я уж точно не звонил.

– Так кто же звонил? – повторила она свой вопрос.

Полицейские переглянулись.

– Вот черт, – снова скривился Марино.

– Подождите. – Скарпетта принялась набирать номер Центра судебно-медицинской экспертизы. – Кто сообщил вам о смерти от огнестрельного оружия? – спросила она дежурного.

– Голливудская полиция.