Реликвии правителей мира - Николай Николаев

Наступило 11 февраля 1829 г. Рассвирепевшая толпа подошла к дому посольства. По свидетельству К. К. Боде, который был первым секретарем посольства в Персии (а его старший брат А. К. Боде дружил с Грибоедовым), один из конвойных казаков выстрелом из пистолета убил персиянина. Его труп отнесли на дворцовую площадь, где собралось многочисленное духовенство, разжигавшее страсти толпы. Фанатики снова явился к посольству.

А. С. Грибоедов и остальные члены миссии приготовились к осаде. Но господин случай ускорил развязку. Дело в том, что близ самого дома русского посольства находились заложники персидского правительства — бахтиарцы из племени лур, одного из самых буйных и диких племен, населявших горные местности. Бахтиарцы, как кошки, перелезли через стены и выбрались на плоскую крышу русского посольства. Затем просверлили широкие отверстия в потолке и начали стрелять в сотрудников миссии. А. С. Грибоедов был убит одним из первых. Тем временем толпа ворвалась в ворота и перебила всех казаков.

Труп Грибоедова потащили по улицам и базарам города. Когда об этом узнал шах, то приказал отобрать останки посланника и уведомить о случившемся первого секретаря российской миссии в Персии Ивана Сергеевича Мальцева (1807–1880), который один из русских спасся: он жил не в посольском доме, а на квартире персидского сановника. Мальцев, уведомленный о случившемся, попросил препроводить бренные останки Грибоедова в Тавриз, куда и сам отправился.

В «Путешествии в Арзрум во время похода 1829 г.» А. С. Пушкин рассказал о встрече с прахом Грибоедова: «Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу; "Откуда вы?" — спросил я их. "Из Тегерана". "Что вы везете?" — "Грибоеда". Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис.

Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова! Я расстался с ним в прошлом году в Петербурге пред отъездом его в Персию. Он был печален и имел странные предчувствия. Я было хотел его успокоить; он мне сказал: "Еще не знаете этих людей: вы увидите, что дойдет до ножей". Он полагал, что причиной кровопролития будет смерть шаха и междоусобица его семидесяти сыновей. Но престарелый шах еще жив, а пророческие слова Грибоедова сбылись. Он погиб под кинжалами персиян, жертвой невежества и вероломства. Обезображенный труп его, бывший игралищем тегеранской черни, узнан был только по руке, некогда простреленной пистолетною пулею».

Убийство русского посланника грозило Персии осложнениями в отношениях с Россией, ибо русское общество заволновалось, царская дипломатия стала требовать наказания Персии. Персия понимала, что должна умилостивить русского царя. И вот персидский правитель Фатх Али-шах приносит извинения Николаю I в связи со случившимся инцидентом, посылает ему подарки, среди которых был знаменитый алмаз «Шах». Их преподнес царю в 1829 г. принц Хосров-Мирза, сын Аббаса-Мирзы. Наряду с «Шахом», царю была преподнесена замечательная табакерка. На ее крышке красовался портрет шаха, осыпанный бриллиантами; кроме мелких, на ней сверкали до 60 крупных солитеров чистейшей воды.

Николай I был удовлетворен полученными от шаха подарками, а также извинениями и даже снизил контрибуцию с Персии на 2 млн рублей.

И хотя горько сознавать, что за убийство великого человека было заплачено драгоценным камнем, все же надо отдать должное алмазу «Шах», что он предотвратил возможную войну между Россией и Персией.

Алмаз «Шах» был принят в русскую корону и помещен в Бриллиантовую комнату в Зимнем дворце в Санкт-Петербурге. Там он хранился до начала Первой мировой войны. Потом камень в одном из пяти сундуков был отправлен в Москву.

Сейчас «Шах» красуется в одной из витрин Алмазного фонда в Кремле.

До сих пор нераскрытой остается тайна исчезновения из сокровищницы правителей Бирмы 256 розовых и густокрасных рубинов, оказавшихся во владении английского короля Генриха VIII Тюдора (1491–1547). Искусно ограненные, эти изумительной красоты камни принадлежали монарху до тех пор, пока он был жив, и будто в воздухе растворились в день его кончины — 28 января.

Единственный человек, который наверняка знал тех, кто похитил драгоценности, полусумасшедший ясновидящий Роберт Никсон, был умерщвлен — задохнулся, накрепко запертый в платяном шкафу. О грядущем для себя трагическом событии он непрестанно твердил по меньшей мере за месяц, все время обращаясь к королю: «Четверо придут. Воздуха лишат. Не свое возьмут». Генрих только посмеивался. Но когда безумный его любимец-простолюдин предсказал, что после того как «бедняжку Роберта задушат, забрав то, что он, не смыкая глаз, хранил, то хозяину горевать недолго останется и ждет хозяина мир теней», король не на шутку встревожился. Тревожился недолго. Предполагают, что чья-то услужливая рука поднесла помазаннику Божьему чашу отравленного вина.

Рубины — все до единого — были найдены в 1817 г., после того, как среди бумаг опального Наполеона Бонапарта обнаружились письма некоего виконта Виктора де ла Клера и старинная, выполненная минеральными красителями на телячьей шкуре крупномасштабная топографическая карта, испещренная знаками, указывающими колодцы, «где следовало брать одну малую часть большого целого».

По прихоти судьбы загадочные бумаги и карта попали в руки русского гусарского полковника Дениса Митрофановича Цаплина, человека мужественного, впечатлительного, начитанного, как бы сейчас сказали, профессионального искателя приключений.

Прочитав послания виконта, который, по его мнению, вероятнее всего, сгинул где-нибудь на Бородине или под Аустерлицем, полковник понял, что тот был озабочен поисками клада. И не какого-нибудь заурядного, но клада знаменитых рубинов бирманской королевской династии, обагренных августейшей кровью Генриха Тюдора и безумного пророка Роберта Никсона. Раз так — сокровища следует искать, заручившись самой высокой поддержкой.

Протекцию составил император Александр I, который повелел «инкогнито, не суетясь, не создавая кривотолков, имея надежного помощника, сыскать колодцы и раскопать их». Поиски предстояло вести в северной части острова Ява, на безликих холмистых равнинах. Превосходный топограф, «великолепно чувствующий нравы ландшафтов», молодой поручик Иван Саввич Зезюлин, выбранный Цаплиным в качестве помощника, в удачный исход предприятия верил слабо, но отправился за тридевять земель, чтобы «не подвести, не бросить командира, коему был слишком многим обязан».

На Яву Цаплин и Зезюлин прибыли под видом купцов, совладельцев парусника «Благодарный». Дальний переход оказался на редкость легким и приятным. Историк B. C. Глызин в вышедшей в 1899 г. книге «Клады, приданные России» пишет: «В пути офицеры беспрестанно размышляли, где искать разбитую на мельчайшие осколки сокровищницу. Зезюлин отстаивал мнение, с которым полностью был солидарен Цаплин, что на малом участке гористой почвы никак не может быть устроено около трехсот колодцев, к тому же давно пересохших. Как же справиться с подобным казусом? Зезюлин предположил, что колодцами де ла Клер назвал жерла небольших, в древности потухших вулканов. Это позже полностью подтвердилось. Смущало чрезмерно то, что на карте не было никаких обязательных для всякой карты атрибутов — таких, как долгота и широта. Вместе с тем сомнений не оставалось в том, что на телячьей шкуре отобразили остров Ява.