Крейсер I ранга "Рюрик" (1889-1904) - Рафаил Мельников

Складывалось впечатление, что в России умышленно подыгрывали агрессору, приглашая его к нападению демонстрацией своей неготовности к отпору. По сути, жертва провоцировала преступника. Моральный паралич режима, разлагаемого действовавшей под покровительством Николая II “безобразовской шайкой” (предтеча распутинщины), которая напрямую вмешивалась даже в дипломатию, привел к тому, что от наместника Е.А. Алексеева, ответственного за безопасность огромного края, утаили ту часть полученного 25 января японского уведомления о разрыве отношений, что содержала зловещий намек на некое “независимое действие”, которое Япония может предпринять для “укрепления и защиты своего угрожаемого положения” [20]. Петербургские “миротворцы” остались глухи и к предостережениям начальника Главного штаба русской армии генерала В.В. Сахарова и главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала С.О. Макарова, которые утром 25 января докладывали каждый своему начальству о реальной опасности японского нападения на Порт-Артурскую эскадру.

В ночь с 26 на 27 января это нападение стало свершившимся фактом, и только грубый просчет японского адмирала Того, пославшего свои миноносцы не одновременно, а разрозненными последовательно подходившими группами, спас русский флот от полного уничтожения. Быстро справившись с замешательством от атаки первой группы, которая подорвала броненосцы “Ретвизан”, “Цесаревич” и крейсер “Паллада”, русские корабли, вопреки ожиданиям японцев, не поддались панике и яростным огнем в течение всей ночи встречали японские миноносцы. В последовавшем затем дневном бою с главными силами адмирала Того наша эскадра заставила японцев отступить.

Владивостокский отряд крейсеров эскадры Тихого океана начал кампанию одновременно с эскадрой в Порт-Артуре утром 18 января 1904 г. В этот и последующие дни корабли, окруженные льдами бухты Золотой Рог, заканчивали погрузку угля (кардиф в мешках) и запасов снабжения, опробывали после зимнего ремонта механизмы, проверяли расписания по тревогам. 20 января проводили навстречу его несчастливой судьбе пароход Добровольного флота “Екатеринослав”.

В ночь на 22 января на “России” спустили флаг начальника отряда контр-адмирала Э.А. Штакельберга и подняли брейд-вымпел времегшо командующего капитана I ранга Н.К. Рейценштейна, прибывшего в этот день из Порт-Артура. Из-за серьезной болезни Э.А. Штакельберг 22 января покинул крейсер. В понедельник 26 января крейсера из прежнего белого цвета (с желтыми трубами) перекрасили в боевой зеленовато-оливковый цвет, установленный еще в марте 1903 г. приказом начальника эскадры. Окраску силами всей команды выполнили на “России” за восемь часов в две смены.

Телеграмма из Порт-Артура о начале войны пришла ночью 27 января. Крейсерам предлагалось, действуя с “должной смелостью и осторожностью”, немедленно выйти в море, чтобы нанести “чувствительный удар и вред сообщениям Японии с Кореей и торговле”. После утреннего сигнала сбора – три холостых выстрела и шлюпочный флаг, поднятый на “России”,- корабли приготовились к походу. Ледокол “Надежный” взломал лед вокруг крейсеров, и в 13 ч 40 мин они начали выходить из бухты. Толпы жителей города провожали уходивших “Россию”, “Громобой”, “Рюрик” и “Богатырь”. С крепостью, по обыкновению, обменялись салютами. На кораблях, после сдачи на берег значительной части остававшихся на них деревянных изделий, шли многократно отработанные на учениях последние приготовления к боевым действиям: в кранцах заменяли боевыми еще приготовленные по-мирному учебные снаряды и патроны, вооружали ручную подачу и стрелы для заводки пластыря. Все гребные суда, что-бы меньше было от них разлетающихся при взрывах опасных для людей обломков, обмотали толстыми стальными концами.

Главной задачей крейсеров, определенной последней инструкцией Е.А. Алексеева от 27 декабря 1903 г., было отвлечь с начала военных действий в северную часть Японского моря корабли неприятельского флота и тем уравновесить силы, действующие под Порт-Артуром. Степень успеха зависела от "предприимчивости наших крейсеров и решительности их действия” в Японском море, где следовало истреблять транспорты с войсками и военными грузами, каботажные суда и береговые сооружения. Для отпора неприятельским крейсерам и их уничтожения выходить в море следовало только всем отрядом. Стоянки во Владивостоке разрешались лишь на время пополнения запасов, которые заблаговременно должны были подготовиться к очередному приходу крейсеров. Исходным пунктом крейсерства указывались западная часть Сангарского пролива (пролив Цугару), куда отряд и направлялся в этот первый боевой поход.

В пути проверили предельные скорости кораблей, которые составили для “России” 18, для “Рюрика” 17,5 уз. На подходе к японским берегам 29 января перехватили первый японский пароход, совершавший рейсы в Корею (с заходом во Владивосток). Людей приняли на “Громобой”, пароход артиллерийским огнем утопили. В переходе на Гензан корабли за трое суток испытали два жестоких шторма силой до 9 баллов. Море, осыпаемое снежными зарядами, кипело от брызг, ледяные валы, прокатываясь по полубам и захлестывая юты кораблей, раскачивали их все сильнее. Из-за перебоев винтов ход уменьшили до самого малого – лишь бы удержаться на курсе. Нелепо погиб в это время на “Громобое” командирский вестовой: конец, на котором его спустили за борт, чтобы задраить иллюминатор на балконе, оборвался.

Несмотря на специально приготовленные надульные парусиновые чехлы, вода, проникшая в штормовых условиях в каналы орудий, вскоре превратилась там в лед. Выколотить его из каналов не удавалось, и корабли утратили боеспособность. Это заставило отказаться от продолжения похода на Гензан. Не пройдя трети пути, повернули назад. Во Владивосток пришли утром 1 февраля. Несколько дней путем разных ухищрений выколачивали и вытапливали лед из каналов и разряжали орудия. Для этого даже изготовили специальные разрядники и, чтобы отогреть стволы, применили змеевики с паром.

Во второй поход вышли только 11 февраля, задержали также и пополнение запасов (в порту по-прежнему не хватало барж и грузчиков), и ремонт поврежденных льдом наружных деревянной и медной обшивок. Более суток крейсировали в море на пути судов из Японии в Гензан, но ни в море, ни в этом порту японских судов не обнаружили. Безуспешным был и поиск судов при последовательном осмотре бухт на побережье к северу от Гензаиа. Правда, тщательно обследовать бухты с помощью паровых катеров не попытались, хотя тихая погода это позволяла, не сделали попыток обнаружить японские посты и радиостанции (на “Рюрике” были перехвачены подозрительные переговоры), а также опросить население. Но даже этот, без видимых результатов поход заставил японское командование перебросить из Желтого моря большое соединение кораблей “для демонстрации и устрашения русских”.

Утром 22 марта японская эскадра в составе новейших башенных крейсеров “Идзумо” (под флагом контр-адмирала Камимуры), “Адзумо”, “Якумо”, “Ивате” и двух легких – “Кассаги” и “Иошино” направилась к о. Аскольд и, преодолев плавающие льды, углубилась в Уссурийский залив. Сделав вдоль восточного берега полуострова Муравьев-Амурский два галса, японцы открыли по Владивостоку огонь, выпустив около 200 снарядов. Однако результата они не достигли: до западной части города с его основными строениями и стоянкой крейсеров снаряды даже не долетели. Тем не менее многие жители, напуганные стрельбой, стали покидать город.