Сингомэйкеры - Юрий Никитин

Из-за стола поднялся моложавый человек в белом халате, крепкопожал мне руку.

Эмма прощебетала весело:

— Сергей, здрастьте!.. Вот еще один все хочет к вампопасть, да все стесняется. Молодой ищщо, как он говорит по наивности.

Медик окинул меня быстрым цепким взглядом, глаза смеялись,кивнул на кресло:

— Садитесь.

Я с неловкостью сел, тут же спинка начала мягкоотодвигаться. Я хотел встать, но рука медика удержала, а Эмма сказала весело:

— Не дергайся! Щас тебе пузико вскроем, кишки вытащим,посмотрим на свет…

— Какая ты кровожадная, — сказал медикукоризненно. Улыбнулся мне: — Не обращайте на нее внимания, она всехпугает. Какие проблемы?

— Да нет проблем, — пробормотал я.

— Что хотели бы изменить?

— Да тоже вроде бы все в порядке, — ответиля, — но раз уж такая мода всех охватила, то не хочу отставать. Посмотритесами. Но чтоб не во вред и чтоб р-р-раз и готово.

Он взялся за мою голову, ощупывал и медленно поворачивал,всматривался, снова щупал, прямо всего измацал и исщупал, даже за уши подергали нижней челюстью подвигал, словно я корова, перетирающая траву в хлеву.

— Можно подправить подбородок, — проговорил онзадумчиво.

— А что с ним? — спросил я испуганно.

— Все в порядке, — успокоил он, — нормальныйподбородок. Но можно сделать массивнее и чуть выдвинутее. Говорят, этосвидетельство характера, упорства и силы воли.

Эмма подсказала ехидно:

— И сексуальной мощи, и сексуальной мощи!

— И сексуальной мощи, — подтвердил врач. —Что, как вы понимаете, сейчас куда важнее, чем быть умным или благородным.

Я покачал головой.

— Имплантаты? Не хочу.

— Какие имплантаты? — удивился он. —Имплантаты, если тяжелые случаи. Когда челюсти практически совсем нет. А вампару инъекций рестилайна, и подбородок будет как у Габсбургов! ИлиГогенцоллернов, не помню. Только челюсти их помню.

— Не хочу, как у Гогенцоллернов, — сказал я.

— Тогда как у Габсбургов, — предложил врач.

— И как у них не хочу, — ответил я.

— Тогда просто подкорректировать овал?

— А что… это долго?

— Всего пятнадцать минут, — воскликнул врач.

— Ну… если в самом деле это так просто…

Правда, еще минут пятнадцать пришлось отдать наанестезирующие пластыри, после которых я уже не чувствовал уколы. Их оказалосьбольше, чем пара, но посчитать не смог, Эмма заглядывала то с одной стороны, тос другой, корчила рожи и показывала жестами, что вот-вот кончусь в жуткихмучениях.

После корректировки подбородка уломали еще и на инъекциюстволовых клеток. Теперь мозг работает интенсивнее, про отдых молчит, высыпаюсьза пять часов, а из минусов, пожалуй, лишь то, что другие считают огромным,даже огромаднейшим плюсом: потенция выросла, все время хочется трахаться, вмозгу то и дело скабрезные мысли.

Будь я Васей-слесарем, я бы только гордился, что вотпотрахал свою, заглянул к соседу и трахнул его жену, потом вышел на улицу ипоимел бабу из соседнего подъезда и сразу готов еще кого-нить, вот такойсексуальный богатырь, но лично меня, такого умного, это отвлекает, уже дваждыбегал в ванную и вручную сбрасывал лишнее, очищая мозги.

Увы, нет пока такого средства, чтобы повышало потенциал либомозгов, либо гениталий: одна и та же порция крови ходит по кругу по телу.Правда, если сделать инъекцию стволовых Васе-слесарю, то вряд ли с ходу начнетв уме решать интегральные уравнения.

Эмма всякий раз поглядывает хитренько, когда выхожу вкоридор, хитренько и заинтересованно, все знает и все понимает, во взглядеожидание, но если от меня чего ждут, то хрен получат. Здоровый мужской рефлекс:делать противоположное тому, что женщина из тебя выжимает. Это на службе делаюто, за что платят, но в быту всегда наоборот, такая защитная мера.

— И как себя чувствуете, Женечка? —поинтересовалась она таким сладеньким голосом, что я воочию увидел ее головку срастрепавшимися длинными волосами на моей подушке. — Ничто вас нетревожит, ничто жить не мешает?

— А вот ничто, — ответил я нагло. — Ну совсемничто!

— Значит, не подействовало, — сказала онаогорченно. — Говорят, в преклонном возрасте хоть подсаживай эти стволовые,хоть нет — результат один.

— Да-да, — подтвердил я, — это точно. А что,хочешь сравнить до и после?

Она скромно опустила веки.

— Ну… интересно. А то про всякое наслышана…

— Любопытство кошку сгубило, — напомнил я.

— Я не кошка, — ответила она обиженно. Подумав,уточнила: — Я скорее собачка.

— Какой породы? — спросил я с подозрением.

— А какой ты хочешь? — поинтересовалась она.Добавила сразу: — Вообще-то могу быть любой, только скажи.

— Настоящая женщина, — похвалил я. — Знаешь,будем считать, ты меня дожала. Ко мне поедем? Или к тебе?

— Лучше к тебе, — сказала она. — Безопаснее.

На очередной планерке, что проходила буднично и в привычномштатном режиме, Глеб Модестович в конце концов отодвинул бумаги в сторону,оглядел собравшихся в его кабинете поверх очков.

— Так, с этим все ясно. Или какие-то вопросы?

Я покосился по сторонам, все скучали, вопросов ни у кого,видно по глазам. Тарасюк задумчиво щупает подбородок, все не привыкнет, что унего челюсть как у гиппопотама: могучая и крайне мужественная. АрнольдАрнольдович что-то просматривает на коммуникаторе, а Жуков угрюмо смотрит в стену.

— Может быть, — произнес Глеб Модестовичзадумчиво, — у кого-то появились за это время какие-то невысказанные идеи?

Тарасюк сказал с блаженной улыбкой:

— Ну, идей у всех масса…

— Знаю я ваши идеи, — ответил Глеб Модестовичсварливо. — А как насчет идей, какие в обществе появятся новые течения,взгляды, как изменятся вкусы?.. Нам, а не дяде с Марса реагировать! Евгений,что вы на этот счет думаете?

— Да всякое, — промямлил я.

— А все-таки, — спросил он настойчиво, — чтоможет появиться в ближайшем будущем? Измениться?

Все повернулись и смотрели на меня с насмешливым интересом,мол, давай выкручивайся, а мы позабавимся.

Я развел руками.

— Скажем… глупо и дико выступать против грудныхимплантатов у женщин, да и у мужчин, кстати… глупо и дико высмеивать тех, ктовпрыскивает гель в губы, хоть верхние, хоть нижние, пользуется ботоксом илиприбегает к услугам пластической хирургии.