Если ты хочешь… - Елена Левашова

каковы наши шансы иметь детей? Только честно… Потому что Мария всей правды не говорит. – Произношу, добавив в голос металла. Видит бог, я прикладываю недюжинные усилия, чтобы выглядеть спокойным.

– Если честно… Никаких. – Качает она головой. – Учтите, что я сейчас разговариваю с вами не как со следователем, а мужем моей пациентки. Мария не может иметь детей и прекрасно знает об этом. Вы не осуждайте ее за желание скрыть свой… недуг. Вам даже ЭКО не поможет… – жалостливо произносит заведующая отделением. – У вас еще есть ко мне вопросы?

– Нет. Спасибо за сотрудничество.

Я поднимаюсь с места, шумно задвигаю стул и выхожу в коридор. Бурьянов ждет на ближайшей лавочке. Листает Машину карту, но при виде меня краснеет и захлопывает ее.

– Товарищ майор, предлагаю поехать к месту работы Малеева. Давайте сами последим за ним? Вы же не хотите пока ставить следком в известность о своих подозрениях? – бодро произносит он. Чешет затылок и прячет карту в папку.

– Нет, конечно. Они сразу же спугнут его. Или куда хуже, расскажут о приметах предполагаемого преступника в новостной колонке! Бурьянов, ты поезжай пока, а я… В общем, я все-таки хочу поговорить с Машей.

Бурьянов кивает и скрывается в лабиринтах больничного сквера. Я сажусь на лавочку и закуриваю. Как начать разговор, чтобы не ранить Машу? Как добиться ее искренности? Говорить с близкими людьми – как гулять по минному полю. Не знаешь, когда рванет… Отбрасываю окурок в сторону и устремляюсь в глубину зеленого сквера – так до больницы я дойду минут за семь.

Маша ждет меня внизу. Одетая в зеленую медицинскую пижаму и белую шапочку, она выглядит беззаботной и уверенной в себе. Не догадывается, что я уже ВСЕ знаю…

– Привет, котя. Решил навестить беременную жену? Очень приятно, родной. – Воркует она и тянется губами к моей щеке. – Из тебя выйдет заботливый папаша.

– Маш, хватит. – Знаю, получается грубо, но иначе не могу… Какой же надо быть актрисой, чтобы столько времени лгать. – Пойдем на лавочку, есть разговор.

– Что случилось? – в ее глазах поселяется тревога. Маша прячет руки в карманах пижамы и напряженно шагает следом.

– Маш, я все знаю про Мухортова. – Без прелюдий начинаю я. Маша резко меняется в лице, ее губы приоткрываются, подбородок начинает мелко подрагивать. – Маш, Маша… Успокойся, пожалуйста. Я тебя не осуждаю. Я сочувствую тебе. Ты… ты очень сильная и благородная женщина, что смогла все это выдержать и жить дальше… Ты герой. Ты борец… Зря ты не рассказала мне правды… Я бы смог тебе помочь. Во всяком случае попытался.

– Жалеешь, значит? Радуешься, что теперь можешь бросить меня с чистой совестью? – шипит она. Я ждал чего угодно – слез, истерик, объятий, мольбы о прощении, но только не этого.

– Маша, мы сейчас не будем выяснять отношения, ладно? Мало времени. Мне нужны от тебя показания. Похоже, второй насильник на свободе и продолжает мучить женщин… Почему следователи не смогли его найти? В материалах дела нет описания его внешности. Удалось идентифицировать только отпечатки Мухортова. Расскажи, что ты помнишь?

Плечи Маши сникают. Она опускает голову, уткнувшись взглядом в асфальт. На меня почти не реагирует, улетает мыслями в прошлое, раскапывает воспоминания из-под налета времени. Эмоции стремительно меняются на ее лице: боль, страдание, задумчивость, просветление, снова боль… Она возвращается в тот проклятый день, а я… почти не дышу, боясь спугнуть мгновение.

– Он появился позже, – хрипло произносит Маша. – Мухортов уже… Он уже… надругался надо мной, а второй… В общем, когда он пришел, я с трудом различала предметы, поэтому и не смогла его опознать. Глаза слезились, веки заплыли от побоев. Помню ощущение резиновых перчаток на теле. Похоже, он воспользовался ими, чтобы не оставить отпечатков. Но было кое-что… Важное, на мой взгляд.

– Я слушаю тебя, Маш.

– Я ударила его, Кость. Он навалился сверху, а я всадила в его спину осколок бутылки. Где-то в область лопатки… Он выл, как раненая свинья… – с щедрой щепоткой ненависти в голосе отвечает Маша. Мои руки возбужденно дрожат, глаза затапливает темнота, кровь толчками бьется в виски. Зажмуриваюсь, вспоминая отправленное с телефона Весны фото… Крупного мужчину со шрамом под правой лопаткой. Выходит, нападавший на Весну и есть второй преступник. И я почти уверен, что это Малеев…

Глава 42

Духин.

– Ты теперь бросишь меня? Да, Кость? – почти всхлипывает Маша. – Не нужна тебе… такая. – На последнем слове ее голос жалко надламывается.

– Брошу. Но не из-за того, о чем ты думаешь, Маш. Я люблю Весну и своего сына. Зря ты врала мне, жена. Вместе мы бы справились… И мое бесплодие придумала зря. Я ведь и не надеялся иметь детей… – с тоской в голосе отвечаю я. – Ты еще будешь счастлива. А наш брак… он…

– Знаю, Кость. С самого начала он был фальшью. Я каждый день просыпалась и вспоминала, что вру тебе. Обо всем… Ведь мои родители, они тоже…

– И об этом я знаю. Ладно, – встаю с лавочки и медленно выдыхаю. – Поеду я, Маш.

– Знаешь, а я ей не завидую, – горько улыбается Маша. – Ты же не остановишься! Бандиты – твоя истинная страсть. Так и будешь по ночам ездить на дежурства.

– Такая работа. Ты знала, за кого шла. – Хмыкаю.

– Я ведь тебя… Костя, ты мне… – Маша поднимается с места и подходит ближе. Чувствую ее заполошное дыхание на щеке и волнение, колышущееся волнами.

– Не надо, родная. Прибереги признание для кого-то более достойного, – целую Машу в щеку и ухожу. Как же тяжело… И так необходимо… Вырезать по живому гнойник лжи, в котором жил столько лет. Захлебываться болью, но учится заново дышать и смотреть на мир. Ветер ласкает кожу, нос щекочут ароматы скошенной травы, пыли и разгоряченной солнцем масляной краски. Мир становится ярче, красивее, чувства глубже, а жизнь полнее… Как будто с рук сбрасываются тяжелые оковы. Бегу к машине, а, кажется – лечу… И люблю так, что захватывает дух. Я скоро приеду к тебе, моя Вёсенка… И теперь точно никуда не отпущу…

Запускаю двигатель и трогаюсь с места. Я сам поеду к Малееву и задержу его до выяснения обстоятельств. Сейчас он на работе, но осмотреть его жилище мне никто не запретит. Иван посидит в СИЗО сорок восемь часов, а я добуду доказательства его вины. Теперь я почти уверен, что Завьялова подставил он. Втерся в доверие, копил много лет обиду и ждал удобного случая отыграться. Не понимаю, как его взяли служить в