Объект 623 - Сергей Зверев

— Переволновалась я что-то, майор, — прошептала девушка, укладывая головку ему на плечо. — Знаешь, первый раз, когда я тебя спасала, я совсем не волновалась. А вот сейчас прямо-таки вся издергалась… И почему? Не понимаю… Слушай, что со мной? — Ее дыхание участилось. — Температура или что… Горю, как в крематории…

Замкнуло окончательно. Предохранители сгорали и лопались, как воздушные шары. Жар ударил в голову! Он впился в нее губами, а она в него — застонала сладострастно, поволокла его на лестницу, подальше от мертвецов. Действительно, разве это дело — заниматься сексом, когда вокруг тебя валяются зверски убитые люди? Она рвала молнию на остатках его гидрокостюма, а он — на ее комбинезоне. Они неуклюже стаскивали друг с друга одежды, потом опомнились — будет гораздо проще и удобнее (хотя и не так сексуально), если каждый разденет себя сам. Они спешили, словно опаздывали на поезд. Близость женщины, лица которой он не видел, сводила с ума, разгоняла кровь. Они тянулись друг к другу — грязные, потные, но кого это волнует? Чертыхались, если что-то с разоблачением было не так. А там все время было что-то не так! Мешались какие-то петли, застревали молнии! Они набросились друг на друга, покатились, слились в один кипящий котел. Он уже не чувствовал своей головы — она оторвалась от шеи, взлетела, как дирижабль, наполненный гелием. Уже и не припомнить, что они вытворяли! Женщина стонала под ним, орала короткими очередями, а потом смеялась, что на этой лестнице он превратил ее в подобие двугорбого верблюда…

А потом они распались, тяжело дышали, таращась в плесневелый потолок, которого все равно не было видно. Тело не слушалось, ноги подгибались, Глеб сделал попытку подняться — и чуть не покатился по лестнице до самого низа! А женщина дрожала, издавала булькающие звуки — то ли радостно смеялась, то ли билась в истерике…

— Что это было? — пробормотал он срывающимся шепотом.

— Не знаю… — прошептала она. — Ты сделал неприличное предложение — я ответила решительным оргазмом…

— Одуреть…

— Знаешь, милый… Не то чтобы я сумасшедшая… но мне понравилось.

— А мне-то как… — Он сползал за фонарем, прибрал на всякий случай автомат и со всем этим хозяйством вернулся к девушке. А она подтянула к себе свой мятый комбинезон, накрылась им, сидела на каменной ступени и смотрела на него во все глаза. Он отвернул фонарь немного в сторону, чтобы не раздражал. Эта женщина не была похожа на галлюцинацию. И ощущения в организме бодрым хрипом настаивали на том, что занимался он чем угодно, только не самоудовлетворением. Она положила руку ему на колено. Он обнял ее. Она глубоко вздохнула и пристроила на него вторую руку. Он обнял ее еще сильнее. Странное ощущение, если после секса хочется обнять женщину, с которой ты только что этим занимался…

— А ты жаркая штучка, майор Глеб Дымов… — промурлыкала Зоя, забираясь губами под его щетинистый подбородок.

Он вздрогнул:

— Откуда ты знаешь, что меня зовут Глеб? — хотел отстраниться, но она не дала, вцепилась ему в плечи обеими руками, тихо засмеялась:

— Я специально это сказала — думала, среагируешь или нет. Ты по-прежнему в теме, майор. Тебя не сведут с ума никакие коварные обольстительницы. Я слышала вашу доброжелательную беседу с тремя парнями, которые тыкали в тебя стволы. Их старший упомянул твое имя — Глеб Андреевич, и знаешь, я почему-то запомнила…

Тогда ладно. Он успокоился, застыл, наслаждался близостью чумазого, но приятного тельца. На лестнице было тихо, а за спиной шумели кусты под напором ночного ветра, свежий воздух залетал в подземелье, что-то бормотал в дырах и трещинах под потолком.

— Не ходить бы сейчас никуда, — мечтательно вздохнула Зоя. — Отыскать двуспальный холодильник, предаться тяжкому греху, заодно поспать…

Ее слова напомнили, что он пока еще при деле. Глеб вздохнул, поднялся и начал одеваться. Она поколебалась и занялась тем же, ворча под нос, что грязное и рваное — это не совсем то, что ей сейчас нужно. Он уже не чувствовал себя таким разбитым и морально подавленным, как несколько минут назад. Но в голове творилось бог знает что. Он перешагнул через мертвые тела, встал в проходе и начал глубоко и ритмично дышать, изгоняя мусор из головы. Он уже постиг, что эта чудная южная ночь — не для него. И звезды светят не ему, и луна таращится не на него, и приятный освежающий ветерок дует не по его душу. Он нагнулся, собрал боеприпасы, вытер лезвие «Катрана» о мертвого Кулиева и вернулся на лестницу. Девушка уже оделась. Она молчала, сжалась в комочек, смотрела на него без прежнего сладострастия и изумления — смотрела хмуро, требовательно, с большим вопросом.

— Молчишь? — констатировал он.

— Да накричалась уже…

— Телефон есть?

— Батарейка села…

Он выдержал паузу, взвесил в последний раз все за и против и заявил с вершины жизненного опыта:

— Уходи, Зоя. Здесь назревает большое событие. Ты человек гражданский, мастер пера и акула клавиатуры, не стоит тебе лезть в эту хрень. А я человек военный, подневольный, небольшого ума, так что мне сам бог велел. Господа с Лубянки уверяли, что все произойдет в ближайшие час-два. Полчаса уже прошло. Наши просто не успеют подтянуться. Я должен остаться на объекте, все выяснить и по мере сил оказать сопротивление. А ты уходи, спускайся с горы — в Пыштовку. Если хочешь сделать доброе дело — найди телефон, позвони моему начальнику Григорию Ильичу Бекшанскому и все расскажи ему. Я продиктую номер.

— У тебя есть план? — спросила она таким деловым голосом, что это сразу его насторожило.

— У меня нет плана, — поколебавшись, отозвался он. — Планы строят, если знают, что должно произойти. Но я не знаю…

— Тогда твой план понятен, — она кивнула. — Мочить всех. Я должна быть рядом. Я одна не останусь и с горы в одиночку не пойду — у меня тараканы в голове замерзнут.

Она решительно поднялась и забросила на плечи лямочки рюкзачка.

— Зачем? — взмолился он. — Во имя чего, Зоя? Если хочешь сенсации, то ты будешь первой, кому я обо всем расскажу, — обещаю. Будет тебе сенсация. А умирать не собираюсь, не бойся.

«Борька тоже так говорил», — подумал он с какой-то нахлынувшей меланхолией.

— Не понять тебе, Дымов. — Она смотрела исподлобья, сжав губы — ну, детский сад с барабаном, ей-богу! Из рогатки всех поубивает?

— Пошли, — сказала она. — Не будем терять время. Я все равно от тебя не отстану.

Они спускались, держась за руки. Сжалось сердце, когда он первым выскользнул в напоенный холодным молчанием коридор, — этот заброшенный завод уже выворачивал его наизнанку! Все нутро сопротивлялось! Ладно, он потерпит, еще немного… Они скользили по пустым коридорам и гулким механическим участкам, крались вдоль стен, перебегали от станка к станку. Шарахнулись, как от динозавра, от застывшей на рельсах тележки, на которой перевозили тела украинских солдат. Запах мертвечины в этой части оружейной штольни притупился — убиенных все-таки увезли и сожгли. Черта с два им удастся замести следы своих злодеяний! Он обратил внимание, что девушка спокойна и невозмутима — дышит размеренно, собранна, чушь не несет. Какого черта он взял ее с собой?! А как не взять — она бы все равно пристала, как банный лист! Не привязывать же ее к кусту на склоне горы! Чем ближе подбирались они к центральной водной штольне, тем тяжелее становилось на душе. Почему? Что чувствовало его сердце? Он закрывал ее собой, злобно шикал, когда она вырывалась вперед, указывал на отведенное по иерархии место. Из центрального коридора оружейной штольни они выбирались практически ползком, максимально сплющиваясь. Он шипел на нее, когда она пыталась выдвинуться вперед, прижимал ее голову к полу.