Стоунхендж. Загадки мегалитов - Питер Браун

Свои принципиальные аргументы Аткинсон суммировал следующим образом:

Ямы Обри слишком плохо подходят для того, чтобы служить перманентными отметками. Выкапывание и засыпание этих ям он назвал «излишним для любой цели». По его мнению, критическое замечание Седлера о том, что затмения можно предсказывать более простым методом, а также отрицание Колтоном и Мартином 56-годового эклиптического цикла подрывали теорию об использовании ям Обри.

Что касается проблемы ориентировок, то, по его мнению, на практике ориентировки Стоунхенджа, скорее всего, были направлены в одном направлении из-за положительной элевации линии горизонта (не позволяющей вести точное реверсивное наблюдение на 180°), а это уже существенное критическое замечание. По его мнению, обратное направление является вопросом совпадения, связанного с характерной геометрией небесной сферы, и по этой причине он сомневался в значимости двусторонних ориентировок.

В случае с ориентировками на основе ям также имелись сомнения из-за нехватки свидетельств того, что они были сделаны человеком. Аткинсон был скептически настроен по отношению ко всем ориентировкам, основанным на архитектурных особенностях Стоунхенджа III, предполагая, что они базировались на «субъективной оценке» оригинальных позиций сдвинутых или отсутствующих камней, и даже если бы они были известны, то возникла бы проблема, связанная с тем, что линию наблюдения можно выстроить лишь путем центрирования одного пробела между камнями.

Вклад Тома в эту дискуссию ограничился так называемыми свидетельствами, обнаруженными в других частях Британии, так как к тому времени он провел лишь незначительную полевую работу в Стоунхендже. Он привел свидетельства о лунных линиях в Калланише, впервые обнаруженных Бойлом Сомервилем в 1912 году, а также свои собственные многочисленные открытия, сделанные в различных частях Британии. Основываясь на уже имеющихся данных, он сам был готов признать Стоунхендж обсерваторией Солнца и Луны. Но затем он задает извечный вопрос: зачем было нужно так много объектов для наблюдения за Солнцем и Луной? По его собственному предположению, Стоунхендж мог быть задуман в качестве главного центра для контроля за другими мегалитическими объектами. В своих последних рассуждениях Том (шотландец) вполне мог вторить (подспудно) сантиментам современных шотландских националистов, высказывая мнение, что центральная бюрократия Южной Англии вряд ли прислушивалась к голосам с севера, а его гористая местность (где сам Том обнаружил много ориентировок) предоставляла лучшие возможности для точного определения лунных и солнечных циклов...

Вклад Ньюхэма также повторял многое из того, что он говорил ранее. Он подчеркивал, что идеи Хокинса об эклиптическом цикле кажутся несостоятельными, если принять более привлекательную теорию Хойла. В этом его убедила наглядная критика со стороны Колтона и Мартина. Концепция круга Обри как цифрового компьютера была не более чем «полетом бурной фантазии». Вместе с тем идея затмений вполне возможна, а ямы Обри могут служить неким средством прогнозирования. Соглашаясь с предложением Хойла принять во внимание так называемые ошибки, то есть ориентировки, немного не дотягивающие до экстремального азимута, он утверждал, что этот принцип не нов, и замечал, что имеются свидетельства о том, что некоторые древние народы использовали тот же метод, однако он применялся с учетом первого или последнего проблеска восходящего или заходящего Солнца, а не полной сферы, как на том настаивали Хокинс и Хойл. Он критиковал метод реверсивных ориентировок Хойла (как и Аткинсон) и считал, что Хойл не учитывал некоторые практические факторы, наличествующие в монументе...

Седлер, который ранее доказал, что лучшим средством для предсказания затмений был круг из сорока семи ям, не мог предоставить дальнейшую, более глубокую оценку, и маловероятно, что он смог бы это сделать в будущем. Вместе с тем он считал возможным провести анализ для определения того, сколько времени в принципе может потребоваться людям на различных уровнях интеллектуального развития, чтобы эмпирическим путем сформулировать правила, которые, «по Хойлу», были заложены в Стоунхендже. (Фактически предложения Седлера могли составить прекрасную, оригинальную и полезную кандидатскую диссертацию студента-выпускника, обладающего необходимой подготовкой и знаниями).

Ньюволл, как ветеран археологии Стоунхенджа и постоянный наблюдатель за астроархеологическими исследованиями монумента, выступил с заключительным словом в этой дискуссии. По его мнению, Хокинс и Хойл поступили бы лучше, если бы отказались от упоминаний о ямах F, G и Н. Он писал им обоим до того, как они опубликовали свои материалы, и сообщал, что раскопки ямы F не закончены, и никто не может сказать, что она собой представляет, а G и Н – ямы естественного происхождения.

Ньюволл соглашался с осевой ориентировкой в каждом направлении на зимнее солнцестояние (излюбленная его ссылка), но очень и очень сомневался в отношении всех остальных. Из этого следовало, что шесть из восьми направлений были сомнительными, а в целом – одиннадцать сомнительных из двадцати трех. В заключение Ньюволл задал вопрос читателям: «Этого, похоже, достаточно, а что думаете вы?»

Все участники получили возможность высказать свои точки зрения, а на долю Жакетты Хокс, наиболее агрессивного критика астрономических идей, выпало подвести итог дискуссии.

Жакетта Хокс в роли нейтрального наблюдателя стала действительно отличным выбором редактора Antiquity. Жена английского писателя Дж.Б. Пристли, чьи новеллы и пьесы изобилуют темами времени, она сама завоевала популярность как писатель и обозреватель, специализирующийся на археологической тематике. Помимо ее суперкритического отношения к астроархеологическим идеям, связанным со Стоунхенджем, она также выступала против теорий лунных нотаций Маршака. Сама же она зачастую не брезговала протоастрономическими идеями в некоторых своих работах, в частности «Человек и Солнце» (1962), в которой проследила, порой в гипотетическом стиле, влияние Солнца на культурное прошлое человека. В этой своей книге она явно подписалась под идеями ориентаций Стоунхенджа и теорией наблюдения, написав: «Весь этот храм с множеством просветов для наблюдения за небом вполне мог использоваться для измерения восходов и заходов Луны, планет, звезд и созвездий, но ориентация могучих трилитов должна доказывать, что в Стоунхендже, как и в других местах, высшим божеством был сам бог Солнца...» Однако в вопросах, непосредственно связанных с практическим наблюдением или математической астрономией, ее точка зрения была любительской.

Ее написанный в блестящей бескомпромиссной манере обзор был озаглавлен «Бог в машине» (1967) и затрагивал острую тему: каждое поколение имеет тот Стоунхендж, который заслуживает или который желает видеть. Это было действительно справедливое замечание, и ее слова отозвались эхом, хоть и непреднамеренно, в ответе избранного вождя неодруидов Стоунхенджа, когда его спросили в телевизионной программе о том, почему ничего не было слышно о друидах в период с IV до XVII века н. э., на что он ответил: «Друид присутствует всегда. Он появляется тогда, когда того требует общество, когда в нем возникает нужда!»

В своей критике Ж. Хокс кратко цитирует тех, кто выступал за астрономические ориентировки, и отзывается о Локьере как о «тогдашнем королевском звездочете». Конкретно этот пассаж был впервые озвучен Аткинсоном в его книге о Стоунхендже, а затем неоднократно повторен теми, кто использовал его книгу в качестве конкретного источника для ссылок. Фактически Локьер никогда не был королевским астрономом. В рассматриваемый период он был членом совета посетителей Гринвичской обсерватории, а королевским астрономом являлся тогда Вильям Кристи, уступивший этот пост Френку Дайсону в 1910 году.