Очищение - Виктор Суворов

О Сталине писали многие — маршалы А.М. Василевский, И.С. Конев, К.К. Рокоссовский, М.В. Захаров, А.И. Еременко, Е.Я. Савицкий, генералы С.М. Штеменко, А.С. Яковлев, — всех не перечислить. И все описания Сталина совпадают: выдержка, феноменальная память, способность к анализу и обобщениям, которую не смог превзойти ни один из его современников, сила воли, которая явно не знала пределов, и главное — умение кратко, четко, понятно и для всех ясно выразить свою мысль.

Этой ясности Сталин добивался от своих подчиненных. Он считал, что, если человек не способен говорить просто и понятно, значит, и в голове у него хаос. Особая четкость мысли и слова требуются на войне. Представим: командир имел в виду одно, а подчиненные его не так поняли… Тут примеров можно много привести.

Сталин готовился к войне, потому отбирал таких полководцев, которые мыслили ясно и столь же ясно говорили и писали. 1937 год — это момент, когда Сталин формировал свою команду для войны. Дураков следовало убрать, умных возвысить. Сталин справился с этой задачей. Сталин выбрал правильных людей. Пример — Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский. Он считал так: приказ надо писать короткими фразами, понятно и просто, чтобы читающий понял в любом случае, даже и тогда, когда ему понимать не хотелось.

А вот Маршал Советского Союза М.Н. Тухачевский явно под этот стандарт не подходил. Интеллектуальный уровень Сталина, который говорил и мыслил ясно и четко, настолько превышал уровень Тухачевского, что их совместная работа была невозможна. Это классический случай умственной и психологической несовместимости.

Тухачевский любил показать ученость, он любил слова непонятные: полемостратегия! Стратегия по Тухачевскому — это одно, а полемостратегия — нечто другое. Звучит красиво и загадочно. Никто этого, придуманного Тухачевским, термина не понимал, потому некоторые его гением считали: это надо же до таких слов додуматься! Непонятно, но как здорово!

А вот еще термин: декавильки. Тухачевский со свойственной ему страстностью доказывал, что в войнах XX века декавильки имеют огромное значение. Кто посмеет оспаривать гения? Лично я не спорю. Я согласен. Раз Тухачевский сказал, что декавильки надо развивать, значит, так тому и быть.

Только малая заминочка: я не знаю, что такое декавильки. Не глядя в «Советскую военную энциклопедию», готов спорить, что в ней такого термина нет. А словари не потрошу изза принципа: считаю, что полководец должен говорить так, чтобы каждому было понятно. Даже дураку. Кроме того, сдается мне, что не в каждом словаре найдешь те самые декавильки, за развитие которых ратует Тухачевский.

Или вот: «увеличивается железнодорожный факультатив».

Хорошо это или плохо? Если факультатив увеличивается, должен ли я ликовать? Или должен печалиться?

Больше всего шума было вокруг книги Тухачевского «Новые вопросы войны». Лучшие куски были помещены в сборник «Тактика и стратегия в советских военных трудах», их публиковал «Военно-исторический» журнал» (1962. N 2). А термины там такие: «внеуплотняющая оборонительная завеса». Что сие означает? Уплотняется завеса или не уплотняется?

Там же: «гармоника расчленения сил». Сразу признаюсь: я этого понять не могу. Умные люди, растолкуйте, что это за гармоника такая?

А Тухачевский, не жалея наших дурацких голов, гвоздит никому не понятными терминами — «авиамотомехборьба в тылу противника».

Есть порода ученых людей, которым непонятные термины нравятся. Они кивают головами — сильно сказано. А я не хочу ученым прикидываться. Признаюсь: мне это не понятно. Я не могу представить, что есть авиамотомехборьба. Да еще и в тылу противника.

Это несколько примеров из двух томов сочинений выдающегося военного мыслителя. Там такие примеры весьма часто встречаются. Ученость выпирает.

И фразы Тухачевского — с тройным смыслом: можно так понять, можно иначе, а еще можно и совсем не так понять. Или не понять вообще. Вот один пример из многих тысяч. В 20-х годах разразилась грызня в высших эшелонах Красной Армии. Одни доказывали, что законы стратегии являются вечными для всех армий и государств, только под влиянием обстоятельств и времени слегка преломляются. Другие столь же яростно доказывали, что Гражданская война явила совершенно новый, высший тип стратегии, которой никогда нигде не было. Грызня была обыкновенной дракой за начальственные кресла, а прикрывалось все это красивым термином — дискуссия. Дискуссия о вечных законах стратегии, как и многие ей подобные дискуссии, никакого практического значения не имела. Если победит первое мнение, то на войне в действиях каждого конкретного командира ничего не изменится. Если второе мнение победит, тоже ничего не изменится в действиях командиров. Речь шла не о том, как в бою действовать. Речь о другом: вы — дураки, а мы — умные; нас повышать надо, а вас гнать из высоких кабинетов. А противники доказывали как раз обратное: это вы — дураки, это вас надо гнать. Спорили, спорили, копья ломали. Умные люди в такие дискуссии не вступали: что от них толку? А Тухачевский выступил. Интересно, как же он считал: вечны законы стратегии или в нашей Гражданской войне родилась совершенно новая, уникальная, ни на что не похожая стратегия? Вот мнение Тухачевского: «Не отрицая вечных сторон стратегии, наоборот, анализируя сущность гражданской войны, мы, руководствуясь этими вечными истинами, хотим указать на те новые данные стратегии гражданской войны, которых нам раньше не приходилось учитывать» (Тухачевский М.Н. Избр. произв. М.: Воениздат, 1964. Т. 1. С. 32).

Понимай как знаешь. По такому вопросу Тухачевский мог бы в словесную перепалку и не бросаться. А уж если бросился, то объясни просто и четко: эта точка зрения, на мой взгляд, правильна, а эта — ошибочна. Да объясни, почему так считаешь. Но у Тухачевского любую фразу можно трактовать как нравится.

Величие Тухачевского в том и состоит, что в его трудах каждый может отыскать все, что ищет, и трактовать идеи так, как требует установка сегодняшнего дня. А завтра можно доказать, что Тухачевский имел в виду не это, а нечто совсем другое…

В теории это проходило. Но как только Тухачевский таким же языком пробовал объясняться со своими подчиненными на войне, так немедленно дивизии, корпуса и армии, а то и целый фронт попадали в глубочайшие безвыходные положения.

Кроме употребления нарочито непонятных терминов и длинных фраз, значение которых каждый мог понимать как угодно, Тухачевский имел в виду еще одну слабость — он не понимал значения цифр.

7

Ему всегда хотелось поразить воображение читателей и слушателей цифрами небывалыми. При Хрущеве в период расцвета культа Тухачевского были изданы два тома его лучших работ. Их, понятно, ставили на книжные полки начальственных кабинетов, но сомневаюсь, чтобы кто-то эти сочинения когда-то читал.

Если это лучшее, что написал Тухачевский, то как же в таком случае выглядит худшее? И не будем зарываться в заумные научные теории и термины. Обратим внимание только на цифры:

«Многомиллионные армии вызвали на сцену фронты протяжением в сотни тысяч километров». Это Тухачевский описывает Первую мировую войну. Фронты протяжением в сотни тысяч километров? Это ли не бред? Франция, Британия, их вассалы из колоний, а затем и США воевали против Германии. Западный фронт — от побережья Северного моря до швейцарской границы. По прямой никак до пятисот километров не дотягивает. Фронт, понятно, не по прямой линии начертан. Но и тогда со всеми извилинами и изломами на тысячу километров никак не наскребем. И все миллионы французских, британских, австралийских, новозеландских, канадских, а затем и американских войск сидели на этих километрах. А если бы фронт был протяженностью в сотни тысяч километров, это сколько же миллионов солдат для него потребовалось бы?