Убийства на фоне глянца - Алисия Хименес Бартлетт

– Что-то сообщили соседи, что-то – ее подруга, родители… В общем, курочка по зернышку клюет. В конце концов решился кое-что рассказать человек, близко связанный с этим министерством, разумеется, на условии полной анонимности.

– В чиновничьем мире всегда найдется кто-то, кто готов распять коллегу на кресте.

– И в чиновничьем, и в любом другом.

– Версия твоя вполне хороша, только некоторые концы все-таки торчат.

– Ты про даты?

– Не только. Когда человек занимается шантажом регулярно, ему нужна своего рода инфраструктура, один Вальдес все это не потянул бы.

– И ты сейчас роешь в этом направлении?

– Но пока ничего похожего мы не откопали. Допрашиваем людей, которые в самое последнее время превратились во врагов Вальдеса – его, разумеется, стараниями.

– Включи в список вопросов и такой: не пытался ли Вальдес вытянуть из них деньги за свое молчание.

– Обязательно включу. А что теперь будешь делать ты, Молинер?

– Как только получу от комиссара разрешение, двину в Мадрид, попробую всколыхнуть тихие министерские воды.

– Ох, не позавидуешь тебе! Надеюсь, ты все сумеешь проделать с большим тактом.

– Говорят, это мой фирменный знак. Судья наложит на дело гриф секретности, и мы будем до поры до времени скрывать эту историю от журналистов, но вот супруга министра…

Я снова присвистнула, словно воспитывалась где-то на городской окраине:

– Оба супруга из Опус Деи, а при этом у министра здравоохранения – постоянная любовница… Даже The Sun может только мечтать о таком материале! Ты, небось, потом получишь повышение.

– Да, или меня погонят из полиции в шею, если будет решено похоронить это дело под большой кучей земли.

– Слишком много трупов придется прятать, где им взять столько земли?

– Вот и я так думаю. Не хочу выглядеть в твоих глазах нескромным, но надеюсь на свои дипломатические способности и savoir-faire[21].

– Как ты думаешь, не стоит ли поделиться частью наших общих подозрений с Коронасом?

– А ты как считаешь?

– По мне, так лучше немного обождать. Ведь все это лишь дедукция, и наши выводы не имеют под собой крепких оснований.

– Я бы так не сказал, для меня картина с каждой минутой становится только определеннее. Чертов Фуэнтес собирался назвать и тебе, и мне одно и то же имя, тут у меня нет ни малейших сомнений. Получается, что информаторы даже мертвые умеют говорить.

Я надеялась, что дипломатические способности и savoir-faire Молинера сработают и в отношении моей сестры. Как только Аманда узнает, что и он тоже намерен ехать в Мадрид, сразу заподозрит меня в злых кознях. Но, если честно, я и в самом деле была виновата: кто меня просил соваться в ее любовные дела? Пусть крутит любовь с кем ей угодно.

Когда я вернулась домой, Аманда спала. Стараясь не шуметь, я вошла в ванную. Глянула на себя в зеркало. Господи! Та женщина из бара снова предложила бы мне место судомойки! Весь гламур, вынесенный из салона красоты, куда-то испарился. Ну как, скажите на милость, следить за своим внешним видом, если ты работаешь как проклятая? Я намазала лицо ночным кремом, читая при этом прилагаемую к нему инструкцию. Я ведь давно заметила: когда ты в теории знаком с пользой, которую должен приносить тот или иной продукт, он действует куда эффективнее. Свободные радикалы, энзимы, кислоты… Новые открытия, способные совершать чудеса. Чушь собачья! – злобно подумала я. Но я ошибалась, красота – вещь важная. За красоту банкир полюбил танцовщицу, а немолодой уже министр, ревностный католик и консерватор, из-за красоты, возможно, даже пошел на убийство. Правда, ни тот ни другой и не подумали убежать со своими возлюбленными, как случается в сказках. Первый сломался, едва его сделали всеобщим посмешищем, а у второго, как видно, и в мыслях не было перестраивать собственную жизнь. Ни один из двоих не сохранил верности любимой женщине. Вот так оно и получается: просто красивой быть мало. Я натянула пижаму, борясь с отвратительным настроением. Нет, слишком уж много условий должно быть соблюдено, чтобы кто-то достиг счастья. Остается возблагодарить Бога за то, что самой мне желание быть счастливой давно кажется глупостью; поэтому я решила больше не обращать внимания на свои воистину свободные радикалы и провалилась в сон.

Гарсону по-прежнему казалось, что вся эта возня с поисками связи между двумя убийствами только уводит нас в сторону. Он с большим сомнением отнесся к тому, что я рассказала ему, пока мы летели обратно в Мадрид.

– Просто инспектор Молинер хочет, видать, затащить вас в койку. Ему, поди, подумалось, что будет забавно пофлиртовать с двумя сестрицами сразу.

– Гарсон, я считала, что мы с вами условились не позволять себе замечаний слишком личного характера.

– Простите, вы совершенно правы.

Мы заняли в гостинице свои прежние номера. Следующей подозреваемой, которой мы собирались заняться, была Эмилиана Кобос Вальес.

У нее были глаза пронзительно-голубого цвета и невинное, почти детское выражение лица. Однако, как только она заговорила, я поняла, что жизнь ее многому успела научить.

– Вы допрашиваете меня в качестве подозреваемой в убийстве Эрнесто Вальдеса? – Она язвительно засмеялась. – Нет, Бог свидетель, я никогда не занималась благотворительностью!

– Вам придется объяснить нам, где вы были в тот день.

– Его убили в тот же день, когда появились сообщения в газетах?

– Нет, чуть раньше.

– Я была на Ибице. Я целыми неделями живу там.

– И что вы делаете на Ибице?

– Провожу время. Я заработала достаточно денег и пока могу позволить себе побездельничать. Как легко догадаться, люди скоро забудут, куда я отправила своего больного сына – в Швейцарию или в Севастополь. Года через два опять придумаю себе какой-нибудь бизнес. Я человек напористый, да и воображение у меня богатое. Никакой Вальдес не заставит меня сойти со сцены.

– Дайте нам ваш адрес на Ибице.

Она совершенно спокойно нацарапала на бумаге адрес. Потом бросила на меня насмешливый взгляд:

– Вы, наверное, решили проверить всех, кто попадал в программу Вальдеса? Могу вам только посочувствовать! Это сулит вам много дней напряженной работы.

– А не пытался ли Вальдес шантажировать вас? Не требовал денег в обмен на свое молчание?

– Нет, – ответила она равнодушно. – С чего бы это? Его интересовали вовсе не деньги, ему хотелось раздавить человека. Он был зол на весь мир. Кроме того, если бы он попытался заговорить о деньгах, я бы ответила “нет”. Я уже давно поняла, что правда о моем сыне рано или поздно всплывет на поверхность. Это было ошибкой – заняться именно детской одеждой. Если бы я взялась за что-то другое, людей не так бы задела вся эта история. Никто ведь не поверит, что заведение в Швейцарии – лучший вариант для такого ребенка… Короче, теперь мне все это понятно. Поверьте, я даже не держу зла на Вальдеса, журналисты все равно когда-нибудь до этого докопались бы.