Мадемуазель травница - Наталья Алексина

— Ан-Мари, мы скоро отсюда выйдем.

Пыльный Жиро появился спустя примерно час. Он и еще пятеро стражников отвели нас к капитану в абсолютном молчании.

Чем выше мы поднимались, тем отчетливее слышались голоса на улице. Но понять, что же такое кричат, у меня не вышло.

В небольшой кабинет капитана мы еле втиснулись. Там уже находилось три человека и вместе с нами стало ужасно тесно, а потом и душно. Пахло дешевым вином и старыми сапогами. Еле уговорила себя не дышать ртом, как собачка.

Жиро будто прочел мои мысли, по-хозяйски протиснулся вглубь кабинета и открыл окно. Существенно ничего не изменилось, но хотя бы появилась надежда на свежий воздух.

— Значит, это вы Ан-Мари Морель? — заговорил тучный месье. Он сидел за столом капитана и с невыносимой печалью смотрел на меня.

На шее мужчины висел массивный ключ — символ города и власти.

Передо мной сидел мэр. Не старый, но и не молодой мужчина с седыми короткими волосами, пухлыми щеками и взглядом мученика. По угрюмому выражению лица он походил на капитана стражи. Возможно, так же, как и месье Рош, смотрел на меня и задавался вопросом: «За что?».

— Вынужден принести вам извинения, — мэр вздохнул и с неудовольствием посмотрел на капитана стражи. — Месье Рош погорячился, когда вас арестовал. Но, как понимаете, до этого утра вы были самым вероятным виновником смертей.

— Нет, не понимаю, что значит самым вероятным? Я приехала сюда недавно. Утром пришла заявить, что меня прокляли. Но даже поговорить ни с кем не успела, потому что оказалась в тюрьме. Это произвол.

Месье мэр покачал головой.

— Вам бы, мадемуазель Морель, следовало не хорохориться, а поблагодарить нас за то, что отпускаем. Хотя мы еще ни в чем не уверены, — заявил он и откинулся на спинку кресла. — Ни в проклятии, о котором говорил ваш друид, ни в том, что люди умерли несколько месяцев, а не дней, назад, как утверждает, опять же ваш друид. Кто знает, может быть, вы заранее все спланировали! Вы сидите под замком, а он быстренько прячет новое тело.

Что он такое городит?

Я обернулась в поисках друида, которого аккуратно от меня оттеснили. Но сейчас он протиснулся мимо стражников и шагнул вперед.

— Весь сегодняшний день я просидел в тюрьме вместе с Ан-Мари, — сразу сказал Жан. — Капитан лично подписал бумагу о моем аресте.

Мэр в очередной раз прибил взглядом капитана, но тут же вернулся к нам.

— Вполне может быть, у вас есть еще один подельник, — сообщил он и, пресекая любые возмущения, продолжил: — Это предположение. Пока факты говорят нам, что вы, скорее всего, невиновны. Но сбрасывать вас со счетов никто из нас, людей, которые следят за порядком в городе и охраняют покой жителей, не имеет права. Пока наше расследование вернулось к началу. У нас новый труп. Человек пропал год назад, а тело выглядит так, будто ему не больше трех дней.

Я не стала уточнять, чье тело нашли, вдруг любой вопрос станет еще одним доказательством моей вины. У них с этим все просто, как погляжу. Но, судя по всему, мэр говорил о трупе прошлой травницы. Надо бы выяснить у Жиро.

Брюн делал вид, что с нами не знаком и стоял у окна, к чему-то прислушиваясь.

— А что с проклятием и месье алхимиком? — спросил друид. Он теперь стоял рядом, и это почему-то вселяло уверенность.

— Пока мы за ним наблюдаем. Завтра служитель встретится с ним и попробует почувствовать проклятие, — впервые заговорил капитан стражи.

От духоты мужчина покраснел и теперь выглядел совсем жалко.

— Это дело под моим личным контролем, — сказал мэр. — Не забивайте себе голову подробностями. Вас мы пока отпускаем, но я настоятельно не рекомендую никуда уезжать. К мадемуазель Морель я приставлю стражника, как к особо ценному свидетелю. Все. Идите и скажите вашим, гм, соседям, чтобы убрали телеги с авеню Пренсипель.

— Каким соседям?

— Вашим, из Ансули, — мэр неопределенно махнул рукой на стену. — Идите быстрее.

За окном послышался противный скрип колес, а за ним топот.

— Свободу Ан-Мари! — громкий женский голос заставил поморщиться мэра.

— Свободу Ан-Мари! — поддержал целый хор.

Мэр прикрыл глаза и тяжко вздохнул. А на улице все стихло, и опять послышался скрип колес, топот ног. Немного ближе, чем раньше.

— Свободу Ан-Мари! — опять женщина не пожалела связок.

Мэр опустил голову на руки и застонал.

— И давно они так? — тихонько спросила я у незнакомого стражника, стоящего рядом.

— Да уже второй час. Хорошо, что они гармонь порвали, и барабаны мы кое-как отобрали.

— Свободу Ан-Мари! — поддержал хор.

— Закройте это бесово окно! — закричал мэр. — Все вон! Никого больше не держу.

На воздух!

Я рванула первой, сбежала по лестнице, растолкала стражников на входе и выскочила на улицу.

Для ночи там было очень светло. Впереди колыхалось целое море из факелов. От неожиданности я встала, как вкопанная, и перегородила дорогу тем, кто спешил за мной.

Это все ансульцы?

В ответ на мой вопрос послышался скрип колес. На фоне ровного и тихого гула голосов он противно выделялся. Вскоре из-за поворота выползла подсвеченная факелами телега и оказалась точно напротив меня. На ней стояла женщина. Она тоже держала факел и грозно размахивала рукой.

Вот рука сжалась в кулак и…

— Свободу Ан-Мари! — по-военному прокричала она, и толпа стройно поддержала.

Складывалось впечатление, что это не первый выход ансульцев на улицы Лигоса. Уж слишком слаженно они кричали и не шумели раньше времени, только по сигналу.

Я пригляделась к женщине, которая жестом заставила умолкнуть толпу, и нерешительно позвала:

— Мадам Бернар?

В относительной тишине мой голос прозвучал очень громко и привлек внимание. Даже факелы будто наклонились в сторону здания стражи.

— Ан-Мари? — поразилась она, словно и не меня ждала. — Так быстро?

Кто-то настраивался на долгое веселье.

Впрочем, разочарование быстро сменилось улыбкой. Мадам Бернар приветливо помахала и развернулась к толпе.

— Мы это сделали! Ан-Мари свободна! Ура-а-а!

Люди взревели. В воздух полетели чепчики.

Радость казалась неподдельной, и я тоже заулыбалась. Ко мне подбежал староста деревни и с силой обнял. Потом подошли еще люди, каждый считал своим долгом расцеловать в щеки. Где-то на десятом человеке я сбилась и потерялась. Кто-то жал руку, кто-то пытался познакомиться, другие просто хлопали по плечу.

От такого наплыва эмоций, имен и поцелуев я совсем растерялась. Но чужая радость была заразительной, поэтому я улыбалась и ощущала, что пьянею от чистого вечернего воздуха и поздравлений.