Ловушка для тигра - Кирилл Казанцев

Так и оказалось, но о происшествии Максим узнал только утром. Администратор в ответ на приветствие рассеянно кивнула головой и снова обернулась к охраннику. Вчерашний сменился, на его место заступил молодой, лет двадцати пяти парень — взъерошенный, взгляд растерянный, немного заикается. И похоже, что от волнения. Максим сделал вид, что изучает россыпь ярких буклетов с фотографиями достопримечательностей городка, а сам насторожил уши.

— Утром, утром нашли, сегодня. За палаткой лежал, у стены, — громко шептал охранник, и администратор охала, косилась на Максима. Тот успешно делал вид, что увлечен изучением яркой книжицы. «Так, не отвлекайтесь, мне надо знать, где эта палатка. И кто нашел, в каком состоянии, что рядом лежало», — мысленный посыл помог. Охраннику не терпелось поделиться леденящими кровь новостями. Скоро Максим знал все — точные координаты места происшествия, возраст, социальный статус и даже имя убитого. Ворошилов Сергей, двадцать два года, жил с матерью, работал барменом в ресторане. Шел, похоже, с работы, когда на него напали. Все то же самое, как и у предыдущих жертв: горло перерезано, но вещи и деньги на месте. «Идейные, сволочи», — мелькнула мысль. Здесь, похоже, все гораздо хуже — придется иметь дело с фанатиками. Тех, кто посмертную награду предпочитает земным радостям, победить путем простого физического уничтожения почти невозможно. Годится только простой, многократно испытанный способ — «шкурный» вариант. Надо предусмотреть и такое развитие событий, а сейчас осмотреть место, где утром нашли очередной изуродованный труп. Из взволнованной речи охранника Максим выхватил несколько слов, и этого было достаточно. «У нас на Воробьевке» — вот и адресок. Дело за малым — найти в городе Воробьевскую улицу.

Максим оказался на месте минут через сорок. Прикинулся заблудившимся туристом, спросил дорогу и двинул в указанном направлении. Вышел на тихую, неширокую, с односторонним движением улицу и сразу заметил рядом с одним из домов небольшую толпу. Подошел поближе, остановился. «За палаткой» оказалась лавка рядом с круглосуточным магазинчиком. Двери его закрыты, внутри темно, но никто туда и не рвется. Все кучкуются с противоположной стороны, там, где по мокрому асфальту расползлось бурое пятно. И спутать этот цвет ни с чем другим невозможно, именно так выглядит кровь. Максим поднялся на крыльцо, дернул закрытую дверь за ручку.

— Закрыто, не работаем сегодня, — раздался за спиной недовольный женский голос. Максим обернулся, спросил глупо:

— А почему?

— Менты закрыть велели, — пояснила невысокая коротконогая тетка в короткой серой куртке и голубом халате под ней. В руках женщина держала сигарету, затягивалась глубоко и сразу же морщилась, как от кислятины. Она сплюнула, выругалась негромко и договорила: — Еще и хозяйку дождаться надо. Сказала, что через час приедет. Полтора уже прошло, где ее только носит…

— А, понятно. Случилось что? — попытался разговорить продавца Максим. Тетка, похоже, соскучилась в одиночестве и охотно заговорила:

— Да вот, теперь у нас началось. Парня тут ночью убили, прирезали, как курицу. Моя сменщица нашла. Утром покурить вышла, а заодно коробки пустые вынести, а он лежит, в кровище весь. Она увидела — и в обморок, даже крикнуть не успела. Потом еще кто-то мимо шел, увидел их. Ну, набежали тут, милиция приехала, увезли всех. Этого в морг, напарницу мою в больницу — сердце прихватило. Я уже ее и так спрашивала, и этак — ничего не видела, ничего не слышала. Он и не орал, похоже, парень-то этот, — закончила рассказ продавец. Максим выслушал ее молча, спросил только:

— И что — она никого не заметила, никто не заходил, не покупал ничего перед тем, как это случилось?

— Заходили, конечно. Тут народу по вечерам много трется, кто за пивом, кому чего покрепче. Разве всех упомнишь. Постоянных, кто каждый день приходит, мы в лицо знаем, а остальных… — продавец махнула рукой, отвернулась.

Максим потоптался еще немного у магазина, обошел его, подождал, пока толпа поредеет. И подобрался, наконец, к стене. На белой поверхности сайдинга следов крови нет, зато рядом ее целая лужа. Правда, уже основательно разбавленная дождем и снегом. Следов тоже полно, ничего уже не разобрать, под скамейкой валяется полупустая пластиковая бутылка с водой. Все, делать тут больше нечего, можно уходить. Максим развернулся и быстро пошел прочь. Хорошо бы узнать, где нашли первых жертв… Хотя, это неважно, невозможно просчитать действия фанатиков. Ими движет не логика, не расчет, а желание, вернее, страсть к уничтожению неверных. У зомбированных существ мотивация настолько сильна, что им даже не надо приказывать, не надо заставлять, угрожать или шантажировать. И самым страшным для них наказанием будет заблокированный пропуск в райские кущи. Максим видел, что дело усложняется — эти ребятки не будут проводить свободное от убийств время в кабаках. Они действительно законопослушны и помнят, что всему свое время и место под солнцем. Время падать ниц лицом к востоку, и время резать горло подростку, женщине или ребенку. Сейчас зверье затаилось перед следующей акцией, найти бы их логово… Или хотя бы свидетелей, не может быть, чтобы никто, ни один человек в этом городе ничего не слышал и не видел.

— Стой, стой, кому говорю! — раздался крик за спиной. Максим застыл на мгновение, потом обернулся рывком. Прямо на него по тротуару мчалась маленькая рыжая собачка — беспородная, с острой мордочкой и свернутым кольцом хвостом на спине. А за псинкой неслась еще свора разномастного беспородного же зверья, их удерживала тощая растрепанная бабка в древнем, как она сама, пальто и резиновых сапогах. Максим отступил в сторону, пропустил рыжую собачонку вперед и наступил на тащившийся следом за ней поводок. Псинка дернулась, закрутилась на месте, затявкала на Максима.

— Благодарю вас, — церемонно поблагодарила Максима собачница, намотала грязный поводок на рукав пальто.

— Это все ваши? — Максим смотрел на рвущихся во все стороны разнокалиберных псов. В своре присутствовали и мелкие особи, и довольно крупные. Но все чистые, ухоженные, шерсть расчесана и, похоже, сытые.

— Да, я очень люблю животных, и они отвечают мне тем же, — гордо заявила бабка.

— Я тоже, — Максим отошел подальше от своры — два здоровенных кобеля проявляли интерес к содержимому рюкзака Максима.

— Я поняла это, ваш поступок говорит сам за себя. Не то что некоторые, — они орут на моих собачек, бросают в них камнями и бутылками. Что вы сделали им плохого, мои хорошие? — проворковала старуха, и псы бросились к ней. Максиму показалось, что свора сейчас разорвет бабку, но нет — поцеловав каждую псину в нос, бабка продолжала:

— Нам даже по ночам нет покоя. Когда я вывожу их гулять, я всегда сначала смотрю в окно во двор. Главное, чтобы там не было мальчишек, — шепотом поделилась она своими опасениями, — мои собачки их не любят.

«Чокнутая», — Максим уже начал потихоньку отступать назад, но бабка не отставала. Она нашла, наконец, благодарного слушателя и вцепилась в жертву намертво. Собаки крутились рядом, обнюхивали Максима, но агрессии не проявляли.

— Поэтому часто мы выходим гулять, как только стемнеет, и ходим часа полтора-два вокруг дома, — распиналась бабка, отсекая Максиму путь к бегству.