Киммерийский закат - Богдан Сушинский

— Что? — болезненно нахмурился генсек-президент, не поняв реакции теперь уже полковника армейской разведки.

— Они могут решить, что главой государства следует считать того, кто в настоящее время реально, именно реально, обладает ядерной кнопкой.

— Но этого нельзя допускать! — с холодным ужасом в глазах пробормотал Президент. — Там попросту не должны узнать… Вам, лично вам, полковник, об исчезновении «ядерного чемоданчика», вообще о его судьбе, пока что ничего не известно. Вы поняли меня?

— Само собой разумеется, — невозмутимо заверил его Буров. — Вот только…

— Что «только»? — грубовато прервал его Президент.

— Шеф госбезопасности сам позаботится, чтобы в нужный момент на Западе узнали: чемоданчик официально передан господину вице-президенту, а ныне главе Госкомитета по чрезвычайному положению. Который де-факто является реальным гарантом этого самого чрезвычайного положения.

— Думаете, они пойдут и на такой шантаж?

— Когда почувствуют себя загнанными в угол — пойдут. Причем на двойной — шантажируя и вас, и ваших зарубежных… — полковник хотел сказать «друзей», но благоразумно сдержался, — коллег. Заполучив «ядерный чемоданчик», гэкачеписты…

— Как-как вы их назвали? — меланхолично поинтересовался Президент.

— «Гэкачепистами».

— «Гэкачепистами»? — неожиданно хохотнул Президент. — Неплохо звучит, для пропагандистского, так сказать, противостояния. А почему именно гэка?..

— Помните, я докладывал, что в «группе товарищей» говорили о необходимости создать Госкомитет по чрезвычайному положению, который бы и объявил это самое «положение» на всей территории Союза? Отсюда — аббревиатура — ГКЧП, а также термин «гэкачеписты».

По движению губ Президента полковник «вычитал», как тот повторяет про себя понравившийся термин, и объяснил:

— Гэкачеписты считают, что, завладев «ядерным чемоданчиком», они тем самым доказали: ныне действующий Президент не в состоянии контролировать ситуацию не только в стране, но и в высших эшелонах власти. И, таким образом, заставят Запад признать в качестве главы государства ту личность, которую они навяжут народу.

— Но вы же военный человек, — нервно прошелся по смотровой площадке генсек-президент, — и прекрасно понимаете, что такими вещами шутить нельзя. Мы ведь живем в цивилизованном мире, где все взаимосвязано и все под контролем мирового сообщества.

Полковник с нескрываемой тоской взглянул на дрейфующий у побережья сторожевик. Способность Президента по любому поводу впадать в отвлеченные политические рассуждения, уже давно стала притчей во языцех. Недавно, «на волне перестроечного примирения», один из разведчиков-нелегалов сумел раздобыть у своего американского коллеги «психологическую ориентировку» на представителей высшего руководства Союза. В ней оказалось столько всего «компроматного», что руководство разведки даже не решилось засвечивать этот документ перед высшими должностными лицами страны, предпочитая сразу же засекретить его в стенах своей конторы.

Так вот, о Русакове, среди прочего, было сказано: «В ответственные моменты, когда нужно прибегать к кардинальным мерам, проявляет слабоволие и, вместо немедленного принятия важных решений, пускается в общие, ни к чему не обязывающие, порой весьма сомнительные рассуждения. Политикам, которые ведут с ним переговоры, приходится, из вежливости, терпеливо выслушивать его словоизлияния».

— Нет, вы посудите сами… На фоне всех тех положительных процессов, которые наметились в центре и на местах, — словно бы подтверждал диагноз аналитиков из американского Федерального бюро расследований Русаков, — устремления этих «гэкачепистов» — это же совершенно безответственный шаг. При действующем Президенте страны, создавать какое-то «гэкачепе», ставить страну на грань гражданской войны, и при этом пытаться изолировать главу государства от внешнего мира. Причем все это — в период, когда процесс уже, по существу, пошел. И это же, товарищи, очевидно.

Уловив вырвавшееся у Президента ораторское «товарищи», Буров попытался про себя грустно улыбнуться, однако не смог — закрыл глаза и покачал головой. Полковник вдруг почувствовал, насколько ему неудобно за этого политика. Войдя в поток ораторского словоблудия, хозяин резиденции еще несколько минут предавался общим рассуждениям о «текущем политическом моменте» и коварстве высшего чиновничества, однако на самом пике цицероновского вдохновения, полковник, не боясь прослыть невежливым, резко прервал его:

— И какие в связи с этим последуют приказания?

— Какие еще… приказания? — удивленно уставился на него Русаков, запнувшись на полуслове. — Какие в таких случаях могут быть приказания?

— Для начала, в подобных случаях отстраняют от власти людей, которые посягнули на конституционные полномочия законно избранного Президента страны, и тем самым пытаются совершить государственный переворот. Кроме того, нужно создать отряд спецназа, который, не поднимая лишнего шума, станет всячески прессовать путчистов, а главное — завладеет «ядерным чемоданчиком» и вернет его законному владельцу, то есть главе государства. Понятно, что в состав этого отряда должны войти абсолютно надежные люди, которые бы взяли под охрану вашу резиденцию и наиболее важные государственные объекты. Сейчас, состоянием на сегодняшний день, у вас, товарищ Президент, такие люди есть? Хотя бы на примете?

Русаков конечно же имел право не отвечать на этот совершенно ясно и по-житейски конкретно заданный вопрос. Но было в голосе полковника что-то слишком уж решительное.

— Ну, понимаете ли, таких людей у меня нет. Да в них и не было необходимости. Как законно избранный глава государства, я всегда опирался на уже существующие силовые структуры и спецслужбы, поэтому создание каких-либо особых президентских спецподразделений — такое, знаете ли, до сих пор не предполагалось. И вообще это не моя сфера обязанностей, не мой вопрос. Президент, знаете ли, должен сосредотачиваться на вопросах общегосударственного масштаба, определяя, так сказать, генеральную линию…

— Простите, товарищ Президент, — вновь с трудом вклинился в поток его рассуждений Буров, — как офицер ГРУ, я полагаю, что под рукой у главы державы всегда должны находиться люди, готовые выполнить любой его приказ. Причем только его, и ничей другой. Прикажите — и такой отряд спецназа будет создан.

Русаков откинулся на спинку кресла и несколько мгновений удивленно смотрел на полковника. Как генсек-президента, его не могла не тронуть жертвенная преданность, с которой полковник пытался прийти ему на помощь. Но именно эта солдатская прямота и отчаянная решительность полковника настораживали и даже пугали его. Он прошел почти все основные партноменклатурные ступени восхождения, он прекрасно знал Систему, а потому отдавал себе отчет в том, с какой силой сталкивается и каким зубрам ему придется противостоять. Осознав, что, при нынешнем раскладе сил, не всемогущая «группа товарищей», а он, с этим безвестным полковником, может оказаться в роли путчистов, Президент на какое-то время впал в мрачные раздумия.