Франкский демон - Александр Зиновьевич Колин

из их набегов на побережье Египта оно оставило команду судна. Так два года назад Ивенс сделался рабом. Однако и тут ему вскоре вновь улыбнулась удача: оказавшись в Алеппо, вдали от морского побережья, он по смерти хозяина получил вольную.

С Кристиной Ивенс познакомился ещё раньше, когда хозяин послал его зачем-то в лавку её мужа. Молодой человек увидел её и не мог забыть лица и голоса. Обретя свободу, он оставил до поры мечту вернуться в море и пришёл наниматься работником в дом купца. Сын его хотел прогнать Ивенса, но хозяйка не позволила, приютила из чисто христианского человеколюбия.

Что до религии, Ивенс носил крест, а верил... верил, как и большинство моряков и воинов, в удачу, крепость рук и остроту меча. Свой язык гигант, конечно, помнил, однако с давних пор не встречал ни одного земляка, потому-то, видно, когда Ивенс произносил какие-нибудь слова, звуки родной речи даже самому ему казались странными.

Новые знакомые считали белокурого гиганта ватрангом и начали звать кто Ивенсом, кто Ивеном ди Гардари́, а чаще просто Иво или, на французский манер, — Ивом. Иву случалось послужить своим мечом и европейским князьям, не брезговавшим нанимать пиратов-северян — лучших моряков на всём белом свете. Почти три года белокурый гигант ходил под сицилийским флагом, там и выучился довольно сносно изъясняться на нормандском диалекте французского языка, мог немного говорить и по-арабски, так что сложностей с взаимопониманием между ним и остальными «божьими странниками» практически не возникало.

В первый же день Ренольд с наслаждением помылся и сменил лохмотья на скромную, но чистую одежду. Он очень коротко постригся, сбрил бороду, оставив лишь усы, которые носил с юных лет.

Глядя в отполированный до зеркального блеска кусок металла, который приносила ему Терезия, молодая невольница-латинянка, по статусу рабыня, но фактически подруга Ксении, князь, бывало, отодвигал пальцем угол рта и, качая головой, говорил: «Дьявол их забери, этих язычников. Два зуба потерял из-за них». Когда Абдаллах замечал рыцарю, что не ему бы на пороге полувекового юбилея сетовать на недостаток зубов, поскольку у того же сорокалетнего врачевателя и звездочёта их убыло уже наполовину, Ренольд возражал: «Уж такая у нас порода. У батюшки моего зубы до старости не выпадали на зависть всем — кости мог грызть. Я же не старше Жослена был, когда мне один зуб в драке вышибли. И с тех пор я с этим беды не знал. И вот поди ж ты?! До чего довели, нехристи проклятые!»

Между тем молодому пажу не понравилось, как постригся господин. И мнения своего Жослен не скрывал.

— С бородой вы были похожи на Арнаута, мессир, — сказал он.

— Что ещё за Арнаут такой?

— Арнау́т или Арна́у — сказочный волк, который жил в горах где-то севернее этого проклятого Богом места, — сообщил оруженосец и уточнил: — Он был косматый и внушал всем ужас. Изо рта у него торчали огромные клыки, а глаза излучали ненависть к неверным...

— Не было тогда никаких неверных! — возразил Абдаллах. — Это существо действительно жило в Персии, но в доисторические времена, тогда люди верили в одного Бога и говорили на одном языке.

— Ты говоришь, как еврей, — неодобрительно покачал головой Жослен. — Не могло такого быть, чтобы все говорили на одном языке! На каком? Не хочешь же ты сказать, что благородный французский язык или латынь звучали так же, как речь презренных язычников?

— А вот и могло! — с жаром вскричал врачеватель и звездочёт — он просто не мог не задирать юношу. Впрочем, и Храмовник платил колдуну той же монетой, оба они вызывали друг у друга жгучее желание спорить до хрипоты по любому поводу. — Ты, верно, не читал Священного Писания, раз говоришь такое?!

— А скажи-ка мне, Рандала, — контратаковал Жослен, — откуда ты знаешь, что сказано в Писании? Ведь ты — неверный? Разве нет?

— Сам ты неверный! — огрызнулся Абдаллах.

— Что ты сказал?! — Жослен схватился за кинжал, подаренный ему прекрасной госпожой Кристиной. — Я прикончу тебя!

Ренольду стоило немалого труда погасить перепалку — не хватало им только перегрызться между собой!

Князь прекрасно осознавал всю опасность их положения, хотя порой и сам, особенно выпив побольше вина, казалось, забывал об этом. Он начинал шуметь и заявлял, что немедленно пойдёт выручать товарища-крестоносца графа Жослена. На что другой Жослен, прозванный Храмовником, сразу же с готовностью откликался, хотя он вина почти и не пил: видно, молодая кровь сама вскипала в жилах при мысли о том, что благородный рыцарь томится в застенке совсем недалеко от их обиталища.

Ивенс также обычно выражал согласие попытать счастья в богоугодном деле. Наверное, сытая и спокойная жизнь под боком у любвеобильной Кристины постепенно начинала прискучивать искателю приключений. Плен вынужденный он сменил на добровольный, но долго ли так могло продолжаться? Нет-нет да и снилось ватрангу море, скрипучая шаткая корабельная палуба, чудился свист ветра да хлопанье парусов, а плечо воина скучало по длинному тяжёлому мечу[26].

А чего стоило мудрому Рахиму-Абдаллаху-Рамда́ле унимать буйных франков (к ним он, разумеется, причислял и Ивенса), которые, казалось, только и думали о том, как бы хорошенько подраться? Им, судя по всему, не терпелось снова угодить в донжон, из которого они так удачно выбрались, между прочим, лишь с помощью того, чья трусость частенько становилась объектом их насмешек.

О, какими узколобыми бывают люди! Не трусость, а осторожность! Предусмотрительность! А разве не недостаток подобных качеств приводил и приводит то одного, то другого христианского князя в засады, устроенные мусульманами? И ведь сколько ни учит жизнь франков, уроки её словно бы пропадают втуне. Всякий раз всё начинается снова; очертя голову бросаются они в битву, полагаясь на мощь своих мускулов, силу громадных коней и крепость мечей, прямых, как души их владельцев. Ну что тут будешь делать?

Хотя такие, мягко говоря, нервные ситуации возникали довольно часто, врачеватель и звездочёт не мог слишком уж жаловаться на жизнь: кормили их в доме купчихи куда лучше, чем в донжоне. Прекрасная госпожа Кристина не скупилась, и вчерашние пленники, как, впрочем, и их бывший тюремщик Хасан, довольно скоро приобрели сытый и довольный вид.

Однако всему наступает предел, как-то уже летом пришла весть о скором возвращении купца. Он прислал слугу с подарками для сыновей и жены. Кристина точно очнулась ото сна. Правда, произошло это не раньше, чем Терезия подслушала разговор посланца мужа хозяйки и его