Правда о первой ночи - Анна Данилова

– Передай ему, сукин ты сын, что я больше ни слова не скажу без адвоката, а тебя, гадина, я раздавлю, не вставая с этого стула…

– Она сказала, что отказывается от адвоката, – «перевел» мои слова дьявольский переводчик следователю на турецком, не допуская и мысли, что я все понимаю.

– Я отказываюсь от переводчика, – неожиданно для всех сказала я по-турецки, обращаясь к следователю, который от неожиданности выронил сигарету, которую он только что прикурил. – Он сказал вам, что я отказываюсь от услуг адвоката, в то время как мне отлично известно, что это адвокат Наима Доана, моего друга, которого я жду… Кроме того, когда вы задавали мне вопросы, касающиеся моего визита в «Джихан-отель», по сути, самые важные вопросы, поскольку моих друзей убили, ваш переводчик предлагал мне уединиться с вами в соседней комнате, тем самым порочил вас, господин следователь. Я не знаю, где вы вообще взяли этого переводчика, но, по-моему, он уже не первый раз поступает подобным образом и подставляет вас перед российскими гражданами…

Следователь спросил меня, почему я сразу не сказала ему о том, что знаю турецкий язык, они не стали бы приглашать переводчика. Потом он, обратившись к покрасневшему, но все еще продолжающему усмехаться и пыхтящему сигарой переводчику, спросил его, действительно ли он искажал смысл сказанного как им, так и задержанной, на что получил отрицательный ответ…

Пришел адвокат, и я тотчас узнала его. Его звали Реджаи. Это был лоснящийся прилизанный толстячок в дорогом светлом костюме и желтых плетеных туфлях. Его гладкое холеное лицо источало благодушие. Он с вежливой улыбкой попросил следователя дать нам возможность уединиться в другой комнате и побеседовать. И я, немного успокоенная его приходом, рассказала ему все, начиная с замеченного еще в районе аэропорта черного «Мерседеса». Свою поездку в Стамбул я объяснила желанием встретиться с Наимом, хотя ему, человеку, которого я и прежде встречала в доме Наима, ничего и объяснять-то не нужно было – он отлично знал, какие отношения связывали нас с Наимом. Рассказала я ему и то, что Александр был когда-то моим любовником, а Маргарита – хорошей знакомой. Он сказал мне, что скрывать тот факт, что нас с Александром связывали близкие отношения, бессмысленно – полицейские не такие дураки, они все равно докопаются до этого факта, когда свяжутся со своими российскими коллегами, поэтому надо было отбиваться от взваленного на мою бедную голову тяжкого обвинения в двойном убийстве с открытым забралом. Да, мы были любовниками, но и что ж с того, обычное дело – мужчина уходит к другой женщине… «Месть? – рассуждали мы с ним дружно. – Ну не смешно ли прилететь в Стамбул, чтобы разыскать своего бывшего любовника и пристрелить его вместе с подружкой. Да разве так убивают? Почти открыто? В отеле?! К тому же, когда я приходила к ним в отель, я была ярко одета, меня видели все, кто находился в то утро за ресепшн. Месть? Смешно? Ха-ха». Да, безусловно, смешно. Особенно если учесть, что именно ради этого я и прилетела сюда… Мы смотрели друг на друга, и я верила в то, что Реджаи и мысли не допускает, что я планировала убийство своего бывшего любовника. К тому же Реджаи располагал фактами, что Александр с Маргаритой были убиты ночью, между двумя и тремя часами, а я в это время находилась в доме Наима, это могут подтвердить Айтен с Наимом.

Поскольку допрос был прерван тем скандалом, что я устроила, уличив в недобросовестности переводчика, и приходом Реджаи, я не успела сказать следователю самого главного – войдя в апартаменты отеля, я обнаружила уже трупы своих «друзей» (ПО ДВЕ ПУЛИ НА БРАТА). Реджаи же мне и рассказал, что меня задержали лишь по телефонному звонку, к тому же анонимному. Звонивший мужчина сказал по телефону, что Александра Локотко и Маргариту Субботину убила прилетевшая в Стамбул как раз с этой целью брошенная Александром любовница Наталья Юркун, называвшаяся Евой. Именно после этого звонка в «Джихан-отеле» и были обнаружены трупы русской пары. Звонивший сообщил также адрес, где остановилась Юркун, и ее приметы… Реджаи сказал, что звонивший скорее всего тоже косвенно причастен к убийству, что он – заинтересованное лицо, вот только каким образом он связан с убитыми или мной – вопрос.

– Кто позвонил, тот и убил, – я пожала плечами. В отличие от полицейских и самого Реджаи я нисколько не сомневалась в этом. Только уж слишком грубая работа. – Пусть поищут в окружении Маргариты – кто из ее знакомых сейчас находится в Стамбуле, тот и убийца.

Реджаи взглядом показал мне, что полностью согласен со мной.

– Но все равно они продержат тебя здесь какое-то время, пока не выяснят, кто ты, чем занимаешься и кем приходишься Наиму.

Странное дело, но я тогда совершенно не переживала и ничего не боялась. Меня беспокоила Валентина. Теперь, когда ее мать обвиняется в убийстве, у нее есть весомая причина отказаться от меня, бросить и вернуться в Россию.

Все, о чем предупреждал меня Наим, случилось. Она, моя девочка, узнала о том, что я – ее мать, и это вместо того, чтобы обрадовать ее, – ошеломило, шокировало, убило ее. Теперь мало того, что она потеряла в моем лице подругу, так еще лишилась всякой надежды на то, что у нее когда-нибудь будет настоящая и, что самое главное, нормальная мать. И разве в самом начале я не предполагала такой финал? Предполагала. Хотя и надеялась на лучшее…

Он лежал на полу, такой большой, с виду тяжелый, лицо его прикрывал черный полиэтиленовый пакет. Я сидела за столом и ела салат. Ела и думала о том, что теперь вся моя жизнь превратится в кошмар, в ожидание все новых и новых страхов. Так я боялась того, что этот мертвый офицер по имени Юра воскреснет, поднимется с пола и будет носиться за мной по квартире. Еще я боялась того, что с минуты на минуту за мной приедут неразговорчивые люди, повяжут меня и увезут, бросят в камеру… Да и просто было страшно, так страшно, что зубы мои стучали.

Следующий эпизод. Труп офицера завернут в тонкое белое одеяло, сквозь ткань которого проступает яркая артериальная кровь. Я знаю, что убила его, но упорно делаю вид, что я здесь ни при чем, что он просто лежит тут, у меня под ногами, что он оказался в этой комнате случайно, и я говорю проплывающим мимо меня смутным фигурам людей, что надо бы это тело убрать, потому что оно мешает всем ходить, что это не дело вообще, когда труп лежит под ногами… И такой лютый страх охватывает меня, что мне не хочется жить, потому что все мое существование отравлено этой смертью, этим преступлением. И ничего уже никогда не сможет меня порадовать, потому что ночью я буду ожидать прихода призрака этого малознакомого офицера (бледное лицо с темными кровяными потеками на лбу), а днем меня станет тошнить при воспоминании о том дне, когда я разбила ему голову, убила его.

Я закричала и открыла глаза. Было утро. Мюстеджеп принес в спальню поднос с завтраком. Лицо его счастливо сияло. Мои глаза быстро наполнились слезами, словно ждали этого момента. В моей женской жизни было уже два мужчины – тот офицер и Мюстеджеп. Дьявол и ангел. Дьявола я убила, ангелу же предстояло потерять меня в ближайшие часы. И я не знала, как объяснить ему свое желание как можно скорее покинуть Стамбул. Я не могла больше оставаться в городе, где для меня было все неопределенно, смутно, где, попав в очередной переплет, томилась в камере предварительного заключения моя авантюристка-мать – девушка по имени Ева, обманщица и трусиха, которую мне безумно жаль, но встретиться с которой у меня не хватало сил… По улицам Стамбула расхаживал и призрак той моей матери, которую я придумала себе под впечатлением рассказов о ней мамы Маши. До сих пор у меня в голове не укладывалось, что та молодая, красивая, в чудесном платье девушка, которая танцевала на моем выпускном вечере и так заботливо ухаживала за мной, девушка по имени Ева – и есть моя мать. Так можно и с ума сойти.