Ледяная колыбель - Джим Чайковски

большей частью истории их группы, но так и не упомянул об угрозе, загнавшей их всех в Студеные Пустоши.

«Имя которой – обрушение луны…»

Если Никс и ее товарищи преуспеют в своих попытках заставить Урт вновь вращаться – практически невыполнимая задача, – то эта сторона света будет раз за разом обращаться лицом к солнцу. И закончится это тем, что Ледяной Щит растает и затопит этот мир.

Никс посмотрела на Хенну, затем перевела взгляд на Даала. Музыка впереди гремела все громче. Грохотали барабаны – так, что уханье их отдавалось в груди. Смех и веселье лились рекой. Все это звучало беззаботно и радостно, полное жизни и надежды.

Праздничная атмосфера лишь усилила отчаяние Никс – настолько, что у нее перехватило в горле.

«Мы явились сюда в поисках помощи этих людей – но их единственной наградой будет смерть».

Отец Даала наконец повернулся к ним:

– Ну вот мы и пришли. Я сделаю все возможное, чтобы Рифовый Фарер прислушался к вам. Берент – жесткий, но справедливый человек. И все же давайте молиться, чтобы он был в добром расположении духа.

Никс последовала за ним, пристыженная и вдруг неуверенная, какой исход предпочла бы.

Глава 25

Подойдя к возведенному на площади высокому помосту, Грейлин в сопровождении Мерика и Флораан стал подниматься по его задним ступеням. Никс с Джейсом и Фенном, а также Даалом и Хенной остались стоять внизу.

Отовсюду доносились веселые крики и громкий смех. Вдоль изогнутых стен, огибающих площадь и оставляющих свободным только выход к морю, грохотали большие кожаные барабаны. Оглушительно трубили рожки, сделанные из огромных изогнутых раковин, вторя всевозможным богато украшенным струнным инструментам.

Поднимаясь наверх, Грейлин бросил взгляд на море, где у полудюжины каменных причалов покачивались разномастные лодки. Присмотревшись, он заметил, что часть гавани огорожена плавающими в воде толстыми канатами из водорослей. Внутри этих загонов сновали какие-то крупные существа, пронзая волны своими длинными, торчащими вперед рогами.

«Странно…»

Но не успел Грейлин ступить на помост, как на верху лестницы возникла пара караульных в блестящих кожаных доспехах и шлемах с маленькими крылышками. Скрестив перед ним копья со стальными трезубцами на концах, они преградили ему путь.

– Рел’н дар ваа? – спросил один из них.

Подступив к ним, Мерик указал туда, где на тростниковом троне, украшенном морскими раковинами и всякими золотыми и серебряными финтифлюшками, восседал худощавый мужчина – Рифовый Фарер. На помосте стояли и другие кресла, попроще. Расположившиеся в них дружелюбно болтали друг с другом.

«Похоже, это его родня».

Женщина, которая сидела прямо по соседству с Рифовым Фарером, склонившись к нему и небрежно держа его за руку, вроде была полностью поглощена тем, что что-то шептала местному правителю на ухо, но все-таки моментально заметила Грейлина. Глаза у нее расширились от удивления, а затем сузились от любопытства. Она подалась еще ближе к трону, быстро шевеля губами и все так же не отрывая взгляда от рыцаря.

Мерик впереди вроде о чем-то спорил со стражником.

Флораан объяснила:

– Похоже, Рифовый Фарер не в настроении развлекать пришлых. Но если он поймет, какого рода пришлых, то может изменить свою позицию. Это то, что Мерик пытается донести до него.

Второй стражник оглядел Грейлина с ног до головы, явно сбитый с толку его высокими сапогами, штанами из плотной ткани и отороченным мехом жилетом поверх туники с длинными рукавами. И все же гарпуны оставались скрещенными, преграждая путь на помост.

Тупик был преодолен, когда Рифовый Фарер взмахом руки подозвал к себе одного из своих подчиненных – наверное, племянника или двоюродного брата. Они обменялись несколькими словами, и путь был открыт.

Мерик в сопровождении двух стражников повел своих подопечных через помост. Оказавшись рядом с троном, он опустился на одно колено и склонил голову, уткнувшись лбом в тыльную сторону ладони. Флораан сделала то же самое, и Грейлин последовал их примеру.

Непринужденно развалившись в кресле, Рифовый Фарер благосклонно кивал в ответ на каждый поклон. Берент явно принадлежал к пантеанцам. По его гладкому лицу было трудно угадать возраст, но волосы на голове, увенчанные диадемой из белого камня с изумрудами, рубинами и сапфирами, были серебристо-седыми. Драгоценные камни, сверкавшие в свете факелов, напоминали своими оттенками дневное небо.

Остановившись на Грейлине, его глаза слегка сузились, сверкая сдержанным интересом. Затем Берент повернулся к Мерику и махнул рукой, призывая его говорить – объяснить это неожиданное вторжение и присутствие чужака.

Мерик выпрямился и быстро что-то затараторил.

Пока эти объяснения продолжались, время от времени прерываемые вопросами, женщина по соседству с Рифовым Фарером не сводила глаз с пришельца. Мерик уже сообщил Грейлину, что это супруга Берента, Улария. Рыцарю она напомнила статуэтку из белого мрамора, и, судя по темно-изумрудному блеску ее коротких локонов, была намного моложе своего супруга. На ней было длинное свободное платье – такое же бледное, как и она сама, хотя и расшитое переливающимся в свете факелов жемчугом. В глазах ее светился острый ум.

Смутить Грейлина всегда было непросто, но все же он первым отвел взгляд и повернулся к площади.

Празднующие внизу не обращали ни малейшего внимания на происходящее на помосте. Вино лилось рекой. Музыка гоняла их по площади в сложных танцах, которые включали в себя множество кружений на месте и внезапных остановок, заканчивавшихся хлопками в ладоши. Все танцоры были молоды, нарядно одеты, лица их блестели от пота – как от головокружительной быстроты танца, так и от волнения. Еще больше молодых людей ждали своего выхода по краям. Мерик объяснил, что это танец женихов, ищущих себе пару, дабы обновить кровь во многих окрестных деревнях.

Флораан коснулась руки Грейлина, привлекая его внимание:

– Рифовый Фарер Берент хотел бы поговорить с тобою!

Грейлин повернулся к трону и почтительно склонил голову. Предводитель всех собравшихся внизу поднялся со своего места и подступил к нему. Губы у него сжались в тонкую линию, в глазах светилось сомнение. Он оценивающе посмотрел на Грейлина – видимо, пытаясь определить, нет ли тут какого подвоха. Затем протянул руку и провел пальцем по меховой опушке жилета рыцаря. Склонил голову набок.

– Ве синк фэй на?

Флораан перевела:

– Он хочет знать, что это за зверь такой.

Грейлин опустил взгляд.

– Лис. Лисий загривок.

Сглотнув, Флораан прошептала:

– У нас нет слова для обозначения такого существа!

Тем не менее она повернулась к Рифовому Фареру и как могла перевела, сделав ударение на иноземном слове:

– Гри фэй лис.

Фарер кивнул, хотя и не особо убежденно. Грейлин подозревал, что тот счел его наряд каким-то замысловатым маскарадным костюмом – некоей праздничной шуткой, призванной позабавить собравшихся. И вообще-то Грейлину довелось сразиться с достаточным количеством противников, чтобы понять: Рифовый Фарер уже теряет терпение, впадая в раздражение, даже гнев.

Прежде чем ситуация успела ухудшиться, Грейлину наконец пришел в голову способ убедить его, что они и вправду не из местных и что его наряд – не какая-то там хитроумная уловка. Поднятием ладоней успокоив обоих стражников, по-прежнему стоявших неподалеку, он потянулся к поясу и очень медленно вынул свой меч из ножен.

Один из них все равно шагнул было вперед, готовый вмешаться, но Берент лишь отмахнулся от него. Глаза пантеанца сузились от любопытства – а может, и от алчности, когда клинок показался во всю длину.

Терний так и сиял в свете факелов. Серебристая поверхность его была исписана вьющимися лозами, отяжелевшими от виноградных гроздьев. Этот орнамент посвящался родному уголку Грейлина в Тучноземье – холмистой местности, охлаждаемой тенью скал Кручи, где раскинулись обширные виноградники его семьи.

Берент опять подступил ближе, кончиком языка облизнув верхнюю губу. Прочитав написанное у него на лице желание, Грейлин перехватил меч, положив его плашмя себе на ладони, обеими руками высоко поднял его и бережно опустил прямо в руки Рифового Фарера, чтобы тот мог убедиться в его подлинности.

Бросив взгляд на Мерика, он припомнил слова пантеанца о том, насколько ценится здесь такая редкость, как сталь тонкой ковки. Никто не стал бы подделывать такое сокровище, только чтобы над кем-то подшутить.

Даже супруга Рифового Фарера, Улария, поднялась со своего места