Я не боюсь - Никколо Амманити

Мне нравились осы. Ремо раз десять выкуривал их из дома, но эти упрямицы все время возвращались и снова строили жилье на том же месте, в углу между виноградной лозой и водосточной трубой. Они перемешивали солому и дерево и лепили гнездо, которое казалось картонным.

Все болтали, но я старался не слушать. Череп, как всегда, говорил громко, а Сальваторе молча слушал.

Мне очень хотелось, чтобы скорее пошел дождь, всех уже достала эта засуха.

Я услышал слова Барбары:

– Может, нам сгонять в Лучиньяно за мороженым? У меня есть деньги.

– На всех хватит?

– Не-а. На всех не хватит. Может, на пару порций.

– А тогда чего нам-то делать в Лучиньяно? Смотреть, как ты жрешь мороженое и становишься еще толще?

Почему осы строят гнезда? Кто их научил это делать?

«Они знают. Это их природа», – объяснил мне папа, когда я его спросил.

Ко мне подошла сестра и сказала:

– Я пошла домой. А ты?

– Я посижу здесь.

– Ну ладно. А я пойду сделаю себе бутерброд с маслом и сахаром. Чао! – И ушла, за ней побежал Того.

А какая моя природа? Что умею делать я?

– Ну что? – спросил Ремо. – Может, поиграем в «украсть знамя»?

Я умею залезать на деревья. Это я умел делать лучше всех, и никто меня этому не учил.

Череп поднялся, пнул мяч так, что он перелетел через улицу.

– Ребята, есть идея. Не съездить ли нам в то место, где мы были прошлый раз?

Лучше бы мне пойти с Марией и тоже сделать себе бутерброд с маслом и сахаром, но я не хотел есть.

– Куда это?

– На гору.

– Какую гору?

– Где заброшенный дом. Рядом с фермой Меликетти.

Я поднялся. Мышцы внезапно напружинились, сильно забилось сердце, и сжался желудок.

– И что там делать? Потом, это далеко. А если пойдет дождь? – возразила Барбара.

Череп повернулся к ней:

– Если пойдет дождь, то мы станем мокрыми, понятно? А тебя никто не просит идти с нами.

Но и Ремо явно не горел энтузиазмом.

– Зачем нам туда идти?

– Полазим по дому. В прошлый раз там был только Микеле.

Ремо о чем-то спросил меня.

Я посмотрел на него:

– Что? Я не понял.

– Есть там что-нибудь интересное в доме? – переспросил он.

– Что?

– Что интересного в доме?

Я не мог говорить: у меня пересох рот. Прохрипел:

– Ничего интересного… Я не знаю… Немного старой мебели, кухня, всякие вещи…

Череп спросил Сальваторе:

– Пойдем?

– Нет, я не хочу. – Сальваторе потряс головой. – Барбара права – это далеко.

– А я пойду. Там мы можем устроить нашу секретную базу… – Череп взял велосипед, прислоненный к трактору. – Кто хочет, за мной. Кто не хочет, остается. – И спросил Ремо: – Ты как?

– Я иду. – Ремо поднялся и спросил Барбару: – А ты?

– Если только никаких соревнований.

– Не будет соревнований, – заверил ее Череп и снова спросил Сальваторе: – Ты точно не едешь с нами?

Я молча ждал.

– Я – как Микеле, – ответил тот и, глядя мне в глаза, спросил: – Ты что решил, едешь туда?

Я поднялся на ноги и сказал:

– Да, еду.

Сальваторе спрыгнул с трактора:

– Ладно, поехали.

Мы опять ехали в сторону холма, все вместе, как и в прошлый раз, вытянувшись в цепочку. Недоставало только Марии.

Атмосфера давила, небо было неестественного пунцового цвета. Облака, висевшие прежде над горизонтом, были теперь прямо над нами, огромные и мрачные. Мутно, словно сквозь ширму, светило солнце. Было ни жарко, ни холодно. Дул ветер. По обеим сторонам дороги и по полям, словно шашки на доске, стояли рулоны соломы. Участки, где не прошли комбайны, переливались волнами растрепанных колосьев.

Ремо с опаской посмотрел на горизонт:

– Сейчас хлынет.

Чем ближе был я к холму, тем хуже себя чувствовал. На желудок давила тяжесть, в животе перекатывались остатки завтрака. Не хватало воздуха, пот ручьями стекал по шее.

Что я делаю? С каждым оборотом колеса на кусочек уменьшалась моя клятва.

«Слушай меня, Микеле, ты не должен больше ходить туда. Если ты вернешься, они его убьют. И в этом будешь виноват ты».

«Я никогда туда больше не вернусь».

«Поклянись моей головой».

«Клянусь».

«Скажи, клянусь твоей головой, что больше никогда туда не вернусь».

«Клянусь твоей головой, что больше никогда туда не вернусь».

Я нарушал клятву, я ехал к Филиппо, и, если кто-нибудь об этом узнает, они его убьют.

Я от души желал вернуться, но ноги сами крутили педали, и непреодолимая сила влекла меня к холму.

Далекий гром разорвал тишину.

– Надо возвращаться домой, – сказала Барбара, словно услышав мои мысли.

– Да, давайте вернемся, – выдохнул я.

Череп, ухмыляясь, проехал рядом.

– Если вы так боитесь размокнуть от капли дождя, валите домой, от нас не убудет.

Мы с Барбарой переглянулись и продолжили путь.

Ветер усиливался, поднимая в воздух пыль с полей. Было трудно удерживать руль: порывы ветра сдували велосипеды с дороги.

– Вот и приехали. А вы все: далеко, далеко! – сказал Череп, съезжая на щебенку.

Тропинка, ведущая к дому, лежала перед нами. Сальваторе посмотрел на меня и спросил:

– Едем?

– Едем, – выдохнул я.

Мы поехали в гору. Мне стоило усилий не отставать от всех. «Красный дракон» оказался полным дерьмом. Как бы мне ни не хотелось признавать это, но так оно было на самом деле. Если ты наклонялся вперед, то втыкался носом в руль, если пытался переключить передачу, слетала цепь.

С поля, лежащего справа от нас, поднялась стая ворон. С оглушительным карканьем они, расправив крылья, скользили в воздушных потоках.

Серая мгла поглотила солнце, и, казалось, внезапно наступил вечер. Послышался раскат грома. Еще один. Я посмотрел на тучи, мчащиеся по небу и наползающие одна на другую. Одна из них постоянно вспыхивала, словно внутри ее взрывались огни салюта.

Приближалась буря.

А если Филиппо уже умер?

Белый труп, скорчившийся на дне ямы. Покрытый мухами и распухший от личинок и червей, с высохшими руками и серыми губами.