Соблазн - Кен Шэйкин

Когда-то она считала прерывание беременности единственным ответом, но только старость — ответ на гребаный вопрос. Убийство нерожденного существа давало немного удовлетворения, пока она не родила и не была вынуждена прибегнуть к пилюлям (свинья был католиком). В браке она могла иметь целый выводок, но все они были бы похожи на своих родителей. Теперь она стала старше и уродливей, как и большинство женатых мужчин. У одного слишком мало волос на голове, у другого слишком много на заднице. Один с тремя сосками, а другой с одним глазом. В баре она часто встречала высокого, темноволосого и красивого парня. Совершенно безобидного типа. Убежденная, что он именно такой, она продолжала заниматься с ним сексом. Должно быть, это была истинная любовь, которая никогда не длилась больше, чем до следующего утра, когда они оба понимали, что были просто пьяны и сексуально возбуждены, и теперь не чувствовали друг к другу ничего, кроме отвращения. И в этот момент единственный способ для нее провести другую одноразовую ночь — это похищение высокого, темноволосого, красивого парня ради очень важных отношений без секса. Священное жертвоприношение. Перерезать ему горло и помолиться.

Бабушка жаждет крови. Должен быть героин или цыпленок, но у внезапно уставшей старой кошелки уже фактически изо рта идет пена. Прожив жизнь как период болезни, она достигла периода злости, как раз перед последним причастием. Испорченная старая девочка. Всегда с горечью. Никогда не бывшая молодой, даже когда была совсем юной. Рожденная, чтобы быть бабушкой.

Она была девочкой, которую никто не любил. Вы помните ее, единственную девочку со вшами? Ее лучший друг был заикой, с которым никто не разговаривал. Когда он начинал заикаться, она требовала, чтобы он замолчал. А сейчас ее лучший друг — мерзкий Червяк. Она отвергала каждого друга, который у нее когда-либо был, пока не нашла кого-то настолько отвратительного, что ничего из того, что она говорит или делает, не может его задеть.

Садистские мысли усиливают кипение ее мозга. В течение последних пятидесяти лет тот же ядовитый голос напоминал ей о том, что со всеми своими привилегиями она остается неспособной сделать что-нибудь правильное, даже трахнуться. Наркотики заставляют ее желать окончательной капитуляции, но цыпленок у нее внутри хочет дать отпор.

Цыплята этого мира надеются оставаться в своих курятниках и ждать кончины, соблюдая нейтралитет относительно обезглавливания, так чтобы на их безголовых похоронах их могли обвинить в том, что когда-то они имели что-то милое. У него была милая улыбка, скажут об обрубке.

Ну что ж, бабушка не любит улыбаться. Ее нельзя назвать милой сейчас, и она никогда не была ею, даже когда была милой маленькой девочкой. Она также не была ни красивой, ни талантливой, ни умной. Просто ординарный человек, отказывающийся признавать свою ординарность. Без унаследованных привилегий она могла бы продавать цыплят, как птичница, стоящая у прилавка и рубящая грудки. Почему ординарные люди принимают свою судьбу? Почему они унижают себя как личность и профессионалов на мясном рынке, где их от рождения клеймят в качестве непригодных для чего-либо, кроме откармливания? Почему они не похищают своих любовников и не сохраняют им жизнь? Потому что они слишком ординарны. Они слишком милы.

Птичница в мечтах представляет себя девицей, попавшей в беду, и ждет рыцаря в блестящих доспехах, который увезет ее из этого враждебного леса. Бабушка в мечтах видела себя маленькой девочкой. Ничего удивительного, что испуганные маленькие мальчики отказывались быть ее спасителями. Даже в этом возрасте ее беспомощность была спрятана ото всех. А потребности открыты. Отчаянно требуя спасения, она отпугнула рыцарей в коротких штанишках и сделала очевидным свое безутешное горе. Разочарованная своими героями, она поклялась, что, если доживет до двадцати лет, возьмет дело в свои руки и убьет себя. Затем ее родители умерли безвременной смертью за рулем, и она получила то, ради чего могла жить. Получила водительские права. Это была нелегкая задача, и она решила отложить свою безвременную кончину до тридцати. Затем последовали брак и материнство, и стало слишком поздно идти по стопам своих родителей, без того, чтобы стать мертвой, как они. Как только Барбара преодолела эту веху, она приняла решение попытаться сохранить то, что у нее есть, как можно дольше. Много лет она спала на спине, чтобы избежать ненужного появления морщин. Для кого она берегла свое лицо? Для рыцаря в блестящих доспехах? Или для подъема на эшафот, где голова окончательно слетит с ее плеч?

Разочарование — это цена, которую ты платишь за такую долгую жизнь. Время для бабушки заканчивается. Время подниматься на радугу. Не стоит тратить его на Бога или наркотики. Ложные образы павших героев.

Не надо растрачивать жизнь на слепую веру. Барбара думает о своей старшей подруге, которая когда-то умерла от рака молочной железы (съела слишком много цыплят). На сколько она теперь старше своей подруги?

Бедная женщина даже не имела шанса узнать, что ее истинная любовь была обманом. Ее муж собирался развестись с ней перед тем, как она заболела. Но, чувствуя свою вину, оставался верным ей до конца. Виноватый мужчина и виноватая подруга сменяли друг друга, ухаживая за женщиной, пока это не превратилось в их взаимную вину. Ни один из них не нашел мужества сказать ей правду. Она умирала одинокой, более одинокой, чем могла вообразить. Друзья и члены семьи должны лгать вам в лицо, чтобы вы чувствовали себя лучше, особенно когда трахаются в соседней комнате!

Умирающая от голода при собственном муже, Барбара воровала мужскую ласку у своей умирающей подруги. И совсем не потому, что любила этого человека. Она нравилась ему. Они помогали друг другу преодолеть отчаяние до самых похорон, когда он освободился и нашел другую доведенную до отчаяния женщину. Утомленную старую кошелку, но все еще принадлежавшую этому миру, как и он сам. Мужчина, нуждающийся в любви.

— Я не собираюсь отчаиваться из-за любви, — внезапно объявила Барбара. — Я предпочитаю похитить мужчину, чем быть рабой своей потребности.

Червяк воспринял ее слова серьезно.

— У меня кое-что есть для этого, милашка. — Он выудил из ящика сумку для особых маленьких пакетиков и достал один белый, содержащий таинственный порошок. — Полагаю, этот пакетик стоит другого.

— Я уже достаточно экспериментировала с наркотиками. С этим покончено.

— Этот препарат не для тебя, милашка. Это — для твоей жертвы.

— Что ты подразумеваешь под моей жертвой?

У Червяка ужасная привычка делать паузы в разговоре. Педераст-мудрец, с разветвленным языком.

— Говори понятней! Что ты хочешь сказать?

Чувствуя что-то параноидальное, шизофреническое, она смотрит на него, как будто видит перед собой ящерицу. Это очередная галлюцинация или в конце концов он предстал перед ней в своем настоящем виде?

— Расслабься, милашка. Ты хочешь похитить мужчину? Действуй! Попытайся использовать рогипнол. Просто насыплешь немного в его напиток, и он твой.

— Ты предлагаешь мне одурманить мою жертву? Я имею в виду моего мужчину.