Однажды ночью в августе - Виктория Хислоп

Фотини уверяет, что София очень дружна с ее старшим, Маттеосом. Когда они играют вместе, София громко болтает без умолку. Недавно она пошла в школу, Мария – на курсы для медсестер, ну а доктор Киритсис по-прежнему в постоянных разъездах.

О машинах Антонис писал более охотно и красочно. Они были его страстью. Последний автомобиль Манолиса – его старенький грузовик, – вероятно, все еще ржавел на одной из улиц Ираклиона. Теперь, когда доходы Манолиса возросли, он вполне мог позволить себе новую машину. Антонис всячески склонял его к покупке быстрого современного автомобиля. И в конце концов по совету друга Манолис купил себе «альфа-ромео». Ярко-зеленого цвета.

Манолис оставлял машину возле пансиона и, возвращаясь с работы, частенько видел, как мальчишки толпятся вокруг нее, будучи уверенными, что владелец авто – известный актер или актриса. Манолису жаль было их разочаровывать, и вместе с тем ему, владельцу эдакого сокровища, льстило внимание окружающих.

Прошлое наконец-то перестало тяготить Манолиса, и иногда он даже ловил себя на мысли, что хотел бы видеть на пассажирском сиденье какую-нибудь привлекательную молодую женщину.

Кроме редких писем от Антониса, в которых тот довольно скупо описывал свою жизнь в Айос-Николаосе, ничто больше не связывало Манолиса с Критом. Смерть Анны, словно огромная пропасть, разделила его жизнь на «до» и «после». Если бы не газетные вырезки о судебном процессе над Андреасом и не снимок с крестин, Манолис вполне мог бы предположить, что все происшедшее на Крите случилось не с ним.

Портрет родителей, вставленный в красивую рамку, теперь занимал почетное место на комоде, однако фотография с крестин по-прежнему пряталась в его нижнем ящике. Манолису не нужно было смотреть на нее, чтобы вспомнить о своей возлюбленной, – Анна по-прежнему жила в его мыслях. Иногда Манолис доставал ее сережку, клал на свою ладонь и подносил к свету, уверенный, что эта вещица все еще хранит в себе частичку Анны.

Глава 11

В своих письмах Антонис ни разу не упомянул о визитах Марии к Андреасу. И хотя несколько раз порывался это сделать, его останавливало обещание, данное сестре.

Мария навещала Антониса в тюрьме Неаполи ежемесячно. Во второй раз она успела на первый автобус, выезжавший из Айос-Николаоса в шесть утра, а потому оказалась почти в самом начале очереди у ворот тюрьмы. Это позволило ей поговорить с Андреасом чуть подольше.

Каждый визит по-прежнему являлся для нее тяжелым испытанием. Летняя жара лишь усилила запах экскрементов, пота и сточных вод, заполнявший все пространство внутри тюремных стен. Марии, как и большинству остальных посетительниц, приходилось зажимать рот и нос платком. Она заворачивала в него душистые травы в надежде перебить жуткую вонь и снизить риск заражения какой-нибудь инфекцией.

Всякий раз, прежде чем попасть в комнату для свиданий, Марии приходилось общаться все с тем же седовласым тюремным надзирателем. Он встречал ее с неизменной притворной улыбкой, и вскоре женщина убедилась, что ее догадка была верна: он ждет взятки. Двести драхм, которые ее попросили заплатить, якобы должны были обеспечить Андреасу дополнительный кусок хлеба в обед и повторную смену белья на неделе. Мария же подозревала, что надзиратель присвоил деньги себе. Ее подозрения подтверждались жалким видом Андреаса, приходившего на свидания в одной и той же грязной рубашке. С каждым разом он выглядел все более и более истощенным.

В один из следующих визитов Мария в ответ на притворно-дружелюбное приветствие тюремного надзирателя привычно выдавила из себя улыбку, зная, что именно этого от нее и ждут. Все было как обычно, и Мария уже приготовилась пройти в комнату для свиданий, после того как надзиратель сделает отметку о посещении в досье Андреаса.

Однако внезапно, откашлявшись, мужчина обратился к ней с неожиданной тирадой:

– Кирия Киритсис, среди постоянных посетителей вроде вас в тюрьме принято проводить выборочные проверки. Мы выяснили, что в тюрьму контрабандой попадают некоторые товары. И пронести с собой их могут только посетители.

Марии нечего было скрывать, но слова надзирателя ее встревожили. Что он имел в виду под «выборочными проверками»? Она протянула мужчине свою сумку, предлагая проверить ее содержимое.

Надзиратель даже не взглянул на сумку.

– Пожалуйста, снимите пальто.

Мария подумала, что он хочет проверить карманы ее верхней одежды. Повинуясь его просьбе, она сняла пальто и повесила на спинку стула.

– Расставьте руки в стороны.

Данная просьба стала для Марии полной неожиданностью. Ни на ее блузке, ни на юбке не было карманов. Куда она могла спрятать «товар»? Женщина не могла скрыть свое удивление.

А затем с отвращением ощутила, как надзиратель принялся похлопывать руками по ее одежде, а затем водить ладонями по ее груди, животу и бедрам. Выдыхая Марии в лицо зловонный запах перегара, надзиратель приобнял ее и сдавил ей ягодицы – сначала нежно, затем агрессивно.

После этого он залез рукой под юбку и принялся ощупывать ее промежность. Мария в ужасе замерла, не в силах пошевелиться. Она подняла глаза на молодого охранника, стоявшего в углу помещения. Однако он встретил ее взгляд ухмылкой, и Марию чуть не стошнило: она поняла, что тот с наслаждением следил за происходящим.

Мария затаила дыхание и закрыла глаза. Скоро все это кончится. Иначе и быть не может. Марии казалось, что на ее теле не осталось места, которого бы не коснулись грязные лапы надзирателя. Спустя несколько минут он закончил досмотр и отступил. Мария поняла это, потому что перестала чувствовать его зловонное дыхание на своем лице.

Только после этого она открыла глаза.

– Дельта двадцать семь! – рявкнул надзиратель охраннику.

Испытывая сильный гнев и отвращение, сгорая от унижения, Мария усилием воли удержала рвотный позыв и спокойно взяла свое пальто со спинки стула. Она не смогла заставить себя взглянуть надзирателю в глаза. Дрожащей рукой подхватила свою сумку и на ватных ногах направилась к выходу из будки.

То свидание с Андреасом для нее прошло как в тумане. Мария запомнила лишь выражение безмерной благодарности в глазах ее зятя. Но все, о чем она могла думать во время их недолгой встречи, – это как бы скорее убраться восвояси.

Вечером того же дня, оставшись наедине с мужем, Мария казалась какой-то странно притихшей. Заметив эту перемену в супруге, Николаос осторожно поинтересовался у нее:

– Сегодняшняя встреча с Андреасом прошла как обычно?

– Да, все хорошо, – встрепенувшись, ответила Мария и тут же спросила: – А как прошел твой день?

Ей удалось развеять подозрения мужа, но теперь перед Марией вставала большая дилемма. Вынесет ли она такой досмотр еще