Макабр. Война на восходе - Мила Нокс

Словно не человек заблудился в лесу.

Алее заплутал в человеке.

И остался навечно.

Шныряле так захотелось коснуться его снова. «Вик, мой Вик…»

Ее.

Господи…

От этого сердце чуть не остановилось. До боли хотелось зарыться пальцами в шелковистые косицы…

Дзинь-дзинь.

Они всегда звенели, когда Вик кивал.

— Ви-и-ик!

Ее крик разнесся по залу, отражаясь от зеркал — эхо заметалось по проходам, и Шныряла съежилась от громких звуков.

— Дика-а-а-а!

Она вскинула голову.

— Дика!

Девушка спустилась на ступеньку. Потом еще на одну. Послышался приближающийся топот, и вскоре в проход влетел растрепанный Змеевик.

— Дика!

Рядом стоящие зеркала подернулись волнистой дымкой, зарябили, Шнырялины голоса стихли, а вместо них… Вик запнулся о собственный сапог и застыл. Из зеркал послышалось шипение.

Змеи.

Тут и там.

Вик-мальчишка играет с длинным чешуйчатым полозом. Тянется к нему ручонками, а змея распахивает пасть и шипит, и мальчишка начинает хныкать. Вот Вик уже постарше, в обществе своих братьев: разноцветные змеи склоняют головы перед отцом — грациозно плывущим по Тронному Залу Господарем Горы. Остальные воспоминания… В них все шипит и обнажает зубы. Клыки, пасти, яд. Брызги крови. Душераздирающие вопли.

Господарь Горы жесток.

И жестоки законы змеиного мира.

Шныряла распахнула глаза, вперившись в зеркала. И даже то, что она увидела на последнем, где грозный и окровавленный Вик снимает с себя одежду и спускается в алый бассейн, не заставило ее покраснеть — лицо девушки посерело от страха.

«Змею — змеево, камню — каменное, а человеку — прах!» — кричит Вик, и змеи шипят и свистят в ответ, а он воздевает багровые руки к высоким колоннам, стоя в бассейне, полном серой пыли…

Полном праха мертвецов.

Память Вика сочится ядом, кровью, страхом и темнотой… Вечный мрак подземелий и кровожадные змеиные обряды. Как, ради всего святого, в этом царстве ужаса и смерти выжил человеческий мальчик? Кем пришлось стать Вику, чтобы его не уничтожили? Что людское — нормальное и живое — пришлось ему убить в себе, дабы слиться с толпой?

— Ты — з-з-змей.

Шныряла вздрогнула от холода, звучавшего в змеином голосе, отшатнулась.

Чудовище твердит это слово, склонив громадную башку над белокожим мальчишкой с зелеными глазами, который обхватил руками голову.

— С-слышал меня?

И мальчишка, подняв мокрое от слез лицо, кивает.

Встает, делает кувырок и поднимается с пола зеленым змеенышем… Ему тяжело ползти, он корчится от боли — змеиное обличье причиняет ребенку страдания, но громадный змей свистит над ним:

— Не с-с-смей оборачиватьс-с-ся человеком! Ты — з-з-змей!

Змееныш сворачивается кольцами, юлит и ползет по каменным плитам, шипит от боли — и держится, держится из последних сил…

Этот голос из зеркала — шипящий и свистящий — словно гипнотизировал. Шныряла спустилась с постамента и уставилась в зеркало широко распахнутыми глазами.

— Давай же! Терпи-с-с! — ревет Господарь. — А теперь… ведите его!

В зал втягивают маленького олененка. Он трясется от страха и жалобно кричит, парализованный взглядом гигантского гада.

— Давай же!

Змееныш корчится и отползает.

— Если ты не с-с-сделаешь это, тебя ждет наказ-з-зание!

И змееныш, подтягивая тело кольцами, ползет к обезумевшему от страха олененку…

То, что произошло дальше, заставило Шнырялу отшатнуться. Девушка попятилась, спотыкаясь и зажимая уши руками, а из зеркала летели кошмарные звуки: ледяной свист Господаря и предсмертные крики бедного олененка…

— Змею — змеево! — просипел Господарь Горы.

Позади Шнырялы что-то глухо ударилось об пол. Девушка оторвала взгляд от зеркала и увидела, что на месте Вика покачивал головой огромный змей, стягивая в кольца длинное мощное тело.

— Вик! — вскрикнула Шныряла.

В ее голосе прозвучал неприкрытый ужас. Из жалкого змееныша в воспоминании Виктор превратился в огромного и сильного змея. И сейчас Змеевик, кажется, был полностью околдован голосом из зеркала. Чешуйчатое тело скользнуло по проходу прямо к Шныряле…

— Вик… ты что?

В голосе Шнырялы зазвенели истерические нотки. Она выхватила нож, поколебалась.

— Вик!

Девушка отскочила в сторону, запуталась в юбках и упала. Ногу свела судорога, и Шныряла поползла назад на четвереньках, а зеленый змей стремительно рванулся следом. Монстр распахнул огромную пасть и, вытянув тяжелую голову, придавил Шнырялу мощным телом так, что она закричала от боли.

Змей завис над ней, свирепо свистя.

— Ви-и-ик, — жалобно заскулила девушка — совсем как собака, которой переехало колесом лапу. — Ви-и-ик… это же я… Шныряла!

Змей склонился ниже.

— Это я… Дика! Остановись! Прекрати! Не надо!

Змей на миг застыл. Казалось, в узких глазах мелькнул проблеск понимания, и придавившая Шнырялу туша чуть приподнялась. Но голос из Зеркала скомандовал:

— Делай то, что тебе велит природа-с-с-с!

Змеиная пасть вновь распахнулась: два острых клыка опустились ниже, а раздвоенный язык скользнул прямо над лицом…

— Вик… — прошептала Шныряла. — Вик…

Змей прижимал ее к полу все сильнее, выдавливая воздух из легких — еще чуть-чуть, и она задохнется, а потом он сделает с ней то, что сделал с тем бедным олененком… Шныряла почувствовала на голых щиколотках скользкую чешую, на мех накидки капнул яд. Худший кошмар из тех, что снился по ночам, прежде чем она стала нежительницей, сбывался. Однако теперь в сто крат хуже.

Не в характере Шнырялы было сдаваться без боя. Нож по-прежнему в ее кулаке. Один меткий удар — и она вгонит лезвие через глазницу в мозг… Дрожащая рука Шнырялы сжала рукоять и потянулась вверх.

Шныряла ненавидела змей. Но его — нет. Еще тогда, в детстве, она догадывалась, кто Виктор на самом деле. Какая ирония, что одному из ненавистного рода отдано ее сердце! От боли и страха на глазах девушки выступили слезы. Кольца змеиного тела сдавливали сильней. Нужно ударить прямо сейчас, не медлить, или будет поздно…

Но это же Вик.

Шныряла сцепила зубы. «Ты всегда была одна против всего мира. Ну!» Девушка приоткрыла глаза и собрала силы для удара… Откуда-то донесся голос: «Дакиэна!», и Шныряла краешком обезумевшего сознания узнала его. Валет.

И все поняла.