Жена Болотного царя - Купава Огинская

— Рагда… — начал Нэшар, и я сразу поняла: сейчас меня выставят, ничего не объяснив.

Эва решили проявить заботу и поберечь мои нервы. Я не настаивала, мне ли что-то требовать у царя? Я сегодня и так… отличилась.

Оставила их одних, стараясь ничем не вызвать подозрений или сомнений в своем искреннем смирении. А вечером, аккурат после ужина, подкараулила Сэнара и все у него выпытала.

Нервы своего брата царь оберегать, конечно же, нужным не считал и все ему рассказал. А тот, после недолгих препирательств, рассказал все мне.

— Никто не должен знать. Нам не нужна паника, — предупредил Сэн. — Через две недели купцы из Серебряного города покинут нас, и, пока этого не произошло, все должно оставаться в секрете. Люди не должны знать о наших проблемах.

— О чем ты говоришь? — раздраженно огрызнулась я. — Кроме вас и ваших родственников, я толком и не общаюсь ни с кем. И уж точно мне не с кем делиться страшными новостями.

— Агнэ, — намекнул эва.

— Я не сумасшедшая, рассказывать страшные истории двенадцатилетней девочке.

— А я, значит, достаточно выжил из ума, чтобы рассказывать… сколько тебе там лет?

— Восемнадцать. И я уже взрослая.

— Страшные истории восемнадцатилетней девочке, — не слушая меня, закончил Сэн.

И все рассказал.

Про то, что ночью на еще одно поселение напала нечисть. И про то, что действовала она неожиданно слаженно, чего никто не мог ожидать.

— Защита там достаточно слабая, поселение было обречено, но, как ни странно, жертв почти нет. Я никогда не видел, чтобы нечисть, почувствовавшая запах крови и страха, отступила. Это невозможно…

— Но она отступила?

— Да. Нэшар считает, ими кто-то управлял. Кто-то по-настоящему безумный.

— Почему безумный?

— Потому что только безумный решился бы лезть в голову к нечисти. Безумный либо дурак. Но у дурака вряд ли получилось бы ими управлять.

Разговор с Сэнаром пробудил в душе уже успевшую задремать смутную тревогу…

* * *

А в довершение, чтобы я уж точно осознала, что все плохо, в самое неожиданное время в спальне меня ждал незваный гость.

— Могу я узнать, почему ночи ты проводишь не в своей постели? — строгий вопрос застал меня врасплох.

Я только поднялась в свою комнату после очередного чаепития, безумно хотела спать, едва стояла на ногах и не сразу узнала голос.

Потом узнала, увидела горящие в темноте неосвещенной комнаты красным зрачки и вяло порадовалась, что не уснула прямо в кресле, там, у камина.

Интересно, что бы Арис делал, если бы я сейчас была в компании Сэнара или Ксэнара?.. Мне до сих пор так и не удалось выяснить, кто из братьев переносит мое спящее тело в кровать и беспощадно его скручивает одеялом. Спрашивать об этом прямо было странно, а притвориться спящей и все узнать никак не удавалось.

— Вы что здесь делаете? — Мне, как хозяйке комнаты, казалось, что задавать вопросы имею право только я.

— Тебя жду. Разве это не очевидно? — Стул едва слышно скрипнул, когда маг поднялся. — Так почему ты не в постели?

— Потому что у меня были дела.

Арис шагнул ко мне.

— Это никак не связано с кошмарами?

— Что?

— Тебе снятся кошмары? Может, ты чувствуешь себя странно? Какие-нибудь неясные желания? Чувство вины? Нет? — С каждым новым вопросом он делал ко мне шаг. Один за другим. — Слабость? Тошнота? Головные боли не мучают?

— А должны? — напряглась я и все же отступила к двери. На всякий случай.

Маг это заметил.

— Рагда, это оскорбительно. Я не сделаю тебе ничего плохого… без острой необходимости. — Остановиться, чтобы не нервировать меня, он даже не подумал.

— Обнадеживающе, — плюнула я ядом. Не попала. Арис не обратил внимания на мое недовольство. Потребовал:

— Ответь на вопросы.

— Ничего странного я не чувствую, — неохотно послушалась я. — И кошмары меня не мучают.

— Хорошо, — рассеянно ответил он, нависая надо мной. Отступать мне было уже просто некуда. За спиной находилась дверь, но провернуть латунную ручку и спастись в коридоре не было возможности — в тот самый момент, когда я схватилась за нее, Арис накрыл мою ладонь своей и ощутимо сдавил, не давая шевельнуть и пальцем. — Хорошо.

— Знаете, вот сейчас вы меня пугаете. Что происходит?

— Вчера я выпустил новый отряд нечисти. Хотел убедиться, что это не навредило тебе.

Его лица в темноте я различить не могла, но откуда-то знала, что маг сейчас хмурится.

— А должно было навредить?

— Нет.

— Но вы подозревали, что может. Так почему это могло мне навредить? — спросила я. Хотя хотела знать совсем другое. Почему я злюсь на него и на себя? И почему я знаю, что нападение на поселение — это заслуга мага, но не могу этого принять? Еще днем, когда Ксэнар рассказал мне обо всем, я не мучилась этим вопросом. Даже не думала обвинять в чем-то Ариса. Потому что он не может сделать ничего плохого и неправильного. А нападение нечисти на ни в чем не повинных эва это плохо и неправильно…

В затылке что-то щелкнуло, заломило виски, и я зажмурилась.

— Рагда, что такое? — спросил Арис. Слышать в его голосе отголоски настоящего беспокойства было странно.

— Голова болит.

Что бы он ни творил днем, на мне это никак не сказалось, зато ночное явление мага, решившего узнать о моем самочувствии, запустило какой-то процесс. Казалось, голова вот-вот взорвется. И это будет страшно и больно, но тогда я все наконец пойму.

Раньше, чем прогремел все объясняющий взрыв, моего лба коснулись теплые пальцы.

Погружалась в сон я неторопливо, ощущая, как что-то бесконечно важное ускользает от меня.

Это было обидно.

Единственное, что радовало меня в этом непонятном и изменчивом мире, — повеселевшая Агнэ. Она была полностью довольна новой мастерицей, с нетерпением ждала уроков рукоделия и с энтузиазмом бросала себя в водоворот экспериментов. Из Мэсла получилась прекрасная наставница. Она охотно делилась своими знаниями и без страха соглашалась попробовать что-нибудь новое. С ее появлением пальцы царевны все меньше страдали от иголок, а краски занимали свое законное место на холсте, почти не оставляя следов на одежде.

И даже успеваемость по другим предметам выросла. У Мэсла получилось то, чего не удавалось никому до нее, — пробудить в Агнэ интерес к учебе. Пусть еще слабенький и часто затухающий.

Период безоговорочного счастья длился ровно неделю. На восьмой день мой покой потревожил отец Вастэ.