Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины - Алексей Смирнов
Шрифт:
Интервал:
– Есть вопрос. Самый последний, – отважился Юра. В конце концов, они больше не увидятся, терять нечего. – Александр Берг не просил ничего передать, если появится кто-то из его… первой семьи? Я, конечно, не имею в виду деньги. Какой-нибудь предмет, безделушку, памятную штуковину?
Вопрос был на грани приличия. Предполагалось, если бы дед действительно хотел что-то оставить своим близким в России, графиня сама сообщила бы об этом. Ему показалось, что старуха, державшаяся все время разговора как танк, движение которого пытаются остановить голыми руками, на мгновение смутилась. Какая-то тень скользнула по ее невозмутимому лицу, или, может быть, это была просто игра света, в пыльный столб которого она вступила.
– В последние годы жизни он почему-то вообразил себе, что у него есть внук, который захочет его разыскать, – медленно произнесла Кристина, не отводя пристального взгляда от Юры. Казалось, она таким образом борется со своим секундным замешательством: мол, вот, смотрю прямо, мне нечего скрывать. – «Я вижу мальчика, – говорил он, – ведь девочек не берут в военно-морские училища». Его мозг уже разрушался, и я отнесла всю эту мистику на счет болезни. Наверное, он просто мечтал о продолжении династии подводников, хотя и ему, и его первой жене эта профессия принесла одни страдания. И вот появился ты. По виду не похоже, чтобы ты стал военным моряком, – усмехнувшись, Кристина коснулась мочки своего уха. У Юры там сидела заклепка – плоское серебряное колечко с выбитой группой крови и резус-фактором. Таким «соблазном для дурочек» украсила себя половина инструкторов по дайвингу на Шарм-эль-Шейхе.
– Я учился на подводника, но бросил, – коротко сообщил он, не желая впускать эту чужую старуху в семейную драму, невольно срежиссированную дедом.
– Понятно, – кивнула Кристина. – Удивительно, что тебя еще приняли в училище. Александр действительно хотел передать один предмет. Именно внуку. Считаю, что ты вправе знать об этом, если уж мы встретились. Это картина, там он нарисовал, как взрывается его подводная лодка. К сожалению, она не сохранилась. Я ее уничтожила. Мне в голову не приходило, что появится получатель, а самой не хотелось иметь дома изображение корабля, который всем несет одно только горе. Тем более что художественные достоинства полотна, уверяю тебя, были ничтожны.
Кристина сделала приглашающий жест рукой к выходу. Беседа считалась законченной.
По тропе, помеченной овечьими катышками, они прошли в конец мыса, где возле развалин какой-то старинной постройки, от которой остались лишь выложенные булыжником подвалы («Первая усадьба моих предков, которую русские сожгли в 1719 году», – пояснила графиня), громоздилась приземистая глыба из серого гранита, обтесанная с одной стороны. На камне было выбито: «Эрик Нюландер 1914 – 1985».
Правдой в этом сообщении потомкам был лишь год смерти Юриного деда.
Он поймал себя на мысли, что ничего не чувствует. Ни жалости, ни злости, ни душевного трепета. Только усталость. Точно шел-шел по бесконечной дороге к заветной цели, а дорога оказалась круговой.
– Эй, очнись. Ты землю брать будешь? – шепнула на ухо Лена.
– Нет. Если найдем его подлодку, там возьму, – неожиданно для себя решил Юра.
– Наше фамильное кладбище в Стокгольме, но я получила разрешение похоронить Александра здесь. Ни к чему привлекать лишнее внимание. Все же он жил по чужому паспорту, – пояснила Кристина.
Может быть, она просто не желала, чтобы эта парочка чужаков вообразила себе, будто она хочет иметь рядом своего мертвого русского.
Створка калитки из металлической сетки закрылась за ними с ржавым скрипом, который отдался в ушах Юры тяжелым грохотом крепостных ворот. Казалось, будто осажденный замок вышвырнул ворвавшихся на его территорию захватчиков, возомнивших себе, что налет окажется успешным.
– Болит? – Юра снял с бинта, плотно охватившего руку девушки, застрявшую в марле сосновую иголку.
– Немного, – Лена, обернувшись, посмотрела на уходившую к дому Кристину, которую сопровождали два молчуна-басенджа. – Зато теперь на всю жизнь останется память о встрече с графиней. Стану такой же старой каргой, как она, проведу по шраму и – щелк – дверь в прошлое откроется. Я много раз хотела себе кровь пустить, просто так, потому что и себя, и весь мир ненавидела, а тут хоть со смыслом ножом тяпнула. Ну что, не хочешь взглянуть на комнату своего деда?
Склонив голову, она уставилась на Юру своим круглым сорочьим глазом, следя за его реакцией.
– Это как? Теперь моя очередь калечиться, чтобы попасть к графине? Только на этот раз рана должна быть серьезнее. Представляешь, подходим к воротам, голова у меня под мышкой, ты меня поддерживаешь. Пока она пришивает, ты быстренько пробираешься на второй этаж.
– Да ладно тебе, уже пробралась, – фыркнула Лена. – Ты что, и вправду подумал, будто я с менструацией столько времени в туалете валандалась? Вот она, эта комната, в моем телефончике! – девушка вытащила из своей холщовой сумки «а-ля привет с Гоа» мобильник, украшенный, точно индейский тотем, волосяным хвостом с разноцветными бусинками.
– Когда старуха заявила, что с лодкой помогать не собирается, я поняла: сейчас или никогда, – поясняла Лена. – Соврала про менс, чтоб старуха от стыда мозги отключила. Потом воду врубила – и наверх. Вот, смотри.
На экране появилась фотография большой комнаты, сплошь уставленной книжными шкафами.
– Это библиотека, она справа от лестницы, – пояснила Лена. – За ней спальня. Я там не снимала, неудобно все же. А слева от лестницы, одна за другой, еще две комнаты. Самая дальняя – твоего деда. Туда снизу грузовой лифт идет, видишь? И еще один туалет. Все для инвалида. Это солдатики, наверно, твой дед делал – целая полка сплошь заставлена. Это его стол с пишущей машинкой. Справа там все фотографиями завешано, Кристина с твоим дедом в разных странах. Наверно, поэтому она и не хотела нас наверх пускать, они очень личные. А вот здесь, смотри, главная добыча экспедиции. Похоже, это та картина, которую старуха объявила уничтоженной.
На экране возник рисунок, выполненный в той же наивной героической манере, что и работа, висевшая в квартире Матвеева в Эскильстуне: рассвет, красноватая дорожка на воде, подлодка со знаком С-27 на рубке, шедшая в надводном положении, наскакивала носом на фонтан взрыва. На заднем плане художник изобразил полоску земли с вертикальной черточкой маяка, залитой алым светом восходящего солнца. В нижнем правом углу, там, где на картине, подаренной Матвееву, значилось «Антон Никифоров», стояло «Александр Берг».
– Ну, ты и Мата Хари, – пробормотал Юра, разглядывая последний снимок. – Теперь ясно, почему ты в конце встречи была такой тихой. Обдумывала смысл этого произведения?
– Да, – кивнула Лена. – Хотела тебя открытием поразить, но мозгов не хватило. Странно, что он вдруг подписался своим настоящим именем. Ведь старуха говорила, что в лагере он рисовал как Антон Никифоров, а потом появился художник Эрик Нюландер.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!