День гнева - Йонас Бонниер

Но индийское путешествие Синдре оказалось Эве на руку. Кто-то должен был присматривать за детьми, пока он будет в отъезде, и Эва предложила Микаэлу.

– Пусть переедет в Гренста-горд прямо сейчас, – сказала она. – Думаю, самое время.

О своем сне, в котором видела Синдре рядом с Микаэлой, Эва рассказала ему только в августе. Синдре не возражал против женитьбы. Ему льстила любовь молодой девушки, с которой он успел сойтись за время работы в «Веббюне». Но и смысла торопиться он не видел. Микаэле всего девятнадцать. Она – пугливый птенец, только что выпорхнувший из родительского гнезда. Одно дело – брак с однолеткой Андерсом Вестманом, и совсем другое – вот так сразу стать женой пастора и матерью троих детей. Но жизнь не всегда нас балует. Иногда приходится приспосабливаться к обстоятельствам. Тем более что это испытание, конечно же, пойдет Микаэле на пользу.

Эва провела ладонью по ноге – колготки «Твифилд», черные, с узором. Стоит ли надевать бюстгальтер? Она задумчиво взвесила груди в ладонях. Разве черный с кружевом, – модель, которая особенно нравится Петеру. Но не будет ли это отвлекать внимание от колготок?

Рассказав Петеру о том, что Микаэла переедет к Синдре, Эва, сама того не желая, бросила тот камешек, который повлек за собой лавину.

– Все это хорошо, – сказал Петер на другой день, – но если Синдре уедет, а Микаэла будет жить у него в Гренста-горде, не лучше ли Лилиан переселиться к нам прямо сейчас? Боюсь, в Гренста-горде им будет тесно вдвоем. Кроме того, Антон и Ирис успели полюбить Лилиан, и у Микаэлы могут возникнуть проблемы. Я подготовлю гостевую комнату. Пришло время и тебе узнать Лилиан поближе.

Петер уже успел вздремнуть. Он взял в привычку делать это по выходным дням. С утра занимался бесчисленными торговыми «проектами» вне или внутри дома, смотря по погоде, а после обеда ложился в постель на часок-другой.

Эва взобралась на кровать и тут же его разбудила. Петер всегда спал чутко.

Не успел он понять, в чем дело, как оказался между ее ног. Эва встала на кровати в полный рост – головой под самый потолок.

– Подумала, что ты захочешь увидеть что-нибудь красивое сразу по пробуждении.

Петер молчал. Он смотрел на ее промежность, и Эва чувствовала его возбуждение. Она уселась на него верхом. Когда Петер взял ее за грудь и зажал соски между пальцами, она громко застонала.

Сняв с себя все, что оставалось из одежды, Эва принялась ласкать мужа. А потом был секс в нарастающем темпе и стон, быстро усилившийся до крика.

Обычно Эва вела себя тише в постели. Не лежала молча, но и не давала полной воли голосу. Но на этот раз она была неузнаваема. Когда Петер успокоился и погладил ее по бедру, Эва закричала: «Нет, нет! Еще!» Но Петер медлил, и тогда она напомнила ему, что дети далеко и ничего не слышат. «Продолжай!» – потребовала она. Петер подчинился, и Эва снова закричала, как никогда раньше.

Она не сомневалась, что ее слышит Лилиан Грёнберг, вот уже неделю как переехавшая в гостевую комнату на первом этаже.

35

Они поженились в ноябре. Церемония стала восстановлением баланса. На одной чаше весов – дети, только что лишившиеся матери, на другой – Микаэла Вальстрём, в первый раз выходившая замуж в свадебном платье, которое сшила для другого жениха и потом переделывала несколько раз, пока оно не стало таким, как она хотела.

Анна Андерсон и ее супруг Юнни Мохед были свидетелями. Возложить эту обязанность, к примеру, на Флудквистов означало придать церемонии слишком большую торжественность. Анна и Юнни подходили на эту роль больше. Как доверенное лицо Эвы, а теперь и Синдре, Анна занимала в общине особое место.

Когда Скуги и Альме разъехались по домам, молодожены все еще оставались в приходском доме с Анной и Юнни, где Микаэла, положа руку на сердце, выпила на бокал-другой больше, чем следовало бы, прежде чем Синдре проводил ее к машине.

Они ехали молча. Это было их первое возвращение в Гренста-горд в качестве супругов, и Синдре чувствовал, как с каждой секундой улетучивается веселость Микаэлы. Не сразу он понял причину перемены настроения. Им ведь предстояла первая брачная ночь – бог знает, что Микаэла успела нафантазировать себе по этому поводу.

Синдре припарковался перед крыльцом, обошел машину и открыл дверцу молодой жене, которая вышла, смущенно хихикая, и тут же споткнулась. Синдре поднял ее и на руках отнес к входной двери, где был вынужден опустить, чтобы достать ключ. И в этот момент у него зазвонил мобильник.

Молодожены переглянулись, словно спрашивая друг друга, кто это может быть. Синдре достал телефон и, взглянув на дисплей, приложил к уху. Молча кого-то выслушал, дал отбой и сунул мобильный в карман.

– Извини, – сказал он Микаэле, – но мне нужно пообщаться с Господом. Я вернусь раньше, чем ты успеешь лечь в постель. Как раз успеешь привести себя в порядок.

С этими словами он поцеловал ее и исчез в ночи. Ключ остался торчать в замочной скважине, Микаэле требовалось всего-то повернуть его, чтобы войти.

– Сюда!

Эва показала ногой перед креслом, в котором сидела, – большим пальцем, оттопыренным в сторону внутри черного чулка.

– Сюда! На колени…

– Но Эва… я не могу… только на минутку…

– Сюда! – она нетерпеливо топнула ногой. Синдре нерешительно приблизился.

Он был все в том же черном костюме и белой рубашке с голубым галстуком, который не снимал весь день. При этом во всем его облике вдруг проступило что-то детское, что только подчеркивала одежда серьезного взрослого мужчины. Мягкий подбородок исчез в вороте рубахи, пиджак стал слишком просторным для узких плеч. И эта беспомощность с претензией на авторитет разозлила ее еще больше.

– У меня не так много времени, – строго предупредила Эва.

Петер отбыл в рейс в Копенгаген. Он пораньше ушел со свадьбы и вернуться собирался не раньше вечера следующего дня.

Синдре тяжело вздохнул, но сделал еще два шага вперед. Эва оставалась в кресле. Ждала. Когда Синдре остановился, она подалась вперед и повторила:

– На колени!

Глядя ей в глаза, Синдре медленно опустился на пол. Эва раздвинула ноги:

– Фирца хочет почувствовать язык своего супруга.

Она сняла юбку и трусы и сделала это без тени сомнения, как будто в раздевалке бассейна.

– Микаэла… – начал Синдре.

– Микаэла знает, что желания Фирцы прежде всего, – оборвала она его.

– Кажется, я понимаю, зачем ты это делаешь, – пробормотал Синдре. – Ты хочешь…

– Живо! – приказала она. – Фирца хочет почувствовать язык своего супруга.

Синдре подался вперед, наклонившись к ее промежности, и провел языком между половых губ. Она взяла его голову, прижала носом к клитору и поводила из стороны в сторону. Синдре вырвался, отвернул лицо в сторону.