День гнева - Йонас Бонниер

Лукас любил пожаловаться на то, как много у него работы. Тем самым он косвенно хвалился своей успешностью. Прошлой осенью прогнозы на третье тысячелетие спутали предпринимателям все карты и развязали настоящую панику в мире цифровых технологий. Говорили, что выйдут из употребления лифты и эскалаторы, поезда перестанут ходить, авиадиспетчеры и светофоры безвозвратно канут в прошлое. Некоторые предсказывали крах банковской системы, и тут предприниматели насторожились. Только Лукасу эти слухи сыграли на руку. Заказы хлынули потоком, поскольку «Веббюн» брался обезопасить серверы компаний от бурь, которые якобы должны были всколыхнуть всемирную Сеть. Именно тогда Эва и попросила его взять на работу Микаэлу.

Уже в первые минуты после наступления третьего тысячелетия стало ясно, что опасность сильно преувеличена. По сути, ничего не произошло, только с заказами у Лукаса стало хуже. Со слов Микаэлы Эва знала, что Лукас работает сутками напролет. Он был на месте, когда Микаэла приходила в офис рано утром, и оставался после того, как она поздно вечером уходила домой. У него ведь не было ни детей, ни домашних животных, поэтому он мог позволить себе что угодно, как говорила Микаэла.

«Но у него есть жена, – мысленно возражала сестре Эва. – Как она смотрит на то, что супруг пропадает на работе сутками?»

Беттан Альме была младшей сестрой Петера, дочерью Улле и Анн-Бритт. Супругов Скуг иногда называли основателями общины, но это было неправдой, история Филадельфийской миссии уходила корнями в 20-е годы XX века. Когда Эва только переехала в Кнутбю, Беттан было четырнадцать лет. Можно сказать, сестра Петера выросла на глазах у Эвы и нередко подглядывала за старшим братом, когда тот миловался с красивой пасторшей в лесу за домом. Как-то раз Беттан застала Эву голой в комнате Петера, после чего Эва несколько недель ходила сама не своя. К тому времени Петер еще не успел рассказать об их романе родителям, ведь ему не было восемнадцати лет. К чести Беттан, она молчала как мышка. Вообще она никогда не обращала свою осведомленность себе на пользу, шантаж был совсем не в ее стиле.

Именно это и удивляло Эву в ней больше всего. С виду Беттан была обычная младшая сестра, избалованный ребенок, желания которого всегда исполнялись с полуслова. Подростком она полюбила лошадей и проводила гораздо больше времени на конюшне, чем в церкви. В те годы ее лучшей подругой была мусульманка, которая жила в Римбу. Или это была девочка из Эфиопии? Улле и Анн-Бритт почти ничего не рассказывали о дочери, да и с какой стати. Хотя Эве и не только ей эта скрытность казалась подозрительной.

Не менее удивительным было полное равнодушие Беттан к тому, что о ней говорят люди. Отчасти это могло объясняться тем, что Улле без меры боготворил младшую дочь и даже отпускал ее в Европу, куда Петер не совал носа. Эва часто проповедовала смирение, которым люди должны заслужить Божию любовь. И большинство прихожан проникалось ее словами, даже норовистый Петер как будто склонял голову. С Беттан же все слова стекали как с гуся вода. Она шутя сдала выпускные экзамены, нимало не заботясь о средних оценках в аттестате, и устроилась на кухню в бистро «Кнутбю». Похоже, ей было совершенно все равно, чем зарабатывать деньги.

Эва так и не успела понять, когда они успели сойтись, но Беттан и Лукас и в самом деле казались созданными друг для друга. При этом если в Беттан самым непостижимым была ее самодостаточность, то Лукаса отличало от остальных мужчин полное равнодушие к очарованию Эвы. В этом смысле среди жителей Кнутбю Лукас Альме до сих пор оставался исключением, подтверждающим правило. То, что его не впечатляли ее проповеди, можно было объяснить недостатком веры, но Лукас не впечатлился Эвой как женщиной, хотя она и приложила к тому некоторые усилия. Саму Эву это не столько огорчало, сколько удивляло. С годами она научилась довольствоваться тем, что у нее получалось взять, а поэтому быстро оставила молодую пару в покое и теперь интересовалась Альме только в связи с Петером.

Беттан была частью Филадельфийской общины с рождения, и Лукас не мог с этим не считаться. Ради нее он тоже стал появляться в церкви, но так и не смог никого обмануть. Лукас не был религиозным человеком. Все чаще, когда к тому располагала погода, молодые убегали со служб на пикники. А после открытия «Веббюн» Лукас и вовсе охладел не только к библейским штудиям, но и к музыкальным вечерам, блошиным рынкам и посиделкам с друзьями. И Беттан одобряла его трудолюбие и предприимчивость. Как и остальные, семейство Альме платило десятину. И, хотя Лукас отсчитывал сумму из облагаемых налогом денег, – слишком скрупулезно отсчитывал, как полагала Эва, – он пополнял церковную казну лучше, чем кто-либо другой. Кроме того, он согласился взять на работу не только Микаэлу, но и Синдре.

Этим его участие в церковной жизни и ограничивалось. У всех членов общины, как старожилов Кнутбю, так и недавних переселенцев, была одна общая черта. Работая горничными и портье в отелях, санитарами в больницах и поварами в бистро, они видели свою задачу прежде всего в том, чтобы раздобыть денег, которые потом можно будет пустить на нужды общины. Дневная жизнь, поглощавшая Лукаса целиком и полностью, воспринималась ими как неизбежное зло, плата за духовные наслаждения, которые давала им только церковь.

И Беттан, хотела она того или нет, была такая же. Женившись на ней, Лукас стал обитателем двух миров, разделенных непроницаемой гранью, – реального и того, где жили ожиданиями Второго пришествия. Стоило ему сбавить обороты в работе – и они с Беттан разлетелись бы в разные стороны. Так, по крайней мере, видел ситуацию Петер.

В дверь позвонили. Эва устало застонала и встала из-за письменного стола. Выходит, Лукас Альме все-таки направлялся к ней.

Она вышла в прихожую, впустила его и пригласила на кухню, где Лукас отказался не только от кофе, но и от предложенного ему стула.

– Я ненадолго, – начал он, всем своим видом давая понять, что разговор предстоит неприятный.

Похоже, Лукас пришел сделать какое-то признание.

– Да?

– Жаль, что мне приходится об этом тебе говорить, но… в общем, у Синдре ничего не получается.

– Но это невозможно. – Эва вскинула на гостя удивленные глаза. – Синдре – прирожденный продавец. Он может убедить мышь в том, что она лев.

– Возможно, – ответил Лукас, – но он не смог убедить предприятие из Уппсалы заключить договор с нашей фирмой. Большую часть его заработка составляют проценты от сделок. К сожалению, нам еще ни разу не пришлось их ему выплачивать.

То есть это был не вопрос мнения, а голый факт, говоривший сам за себя – за время работы в «Веббюне» Синдре не продал ни одного консультационного часа.

– Может, это связано с тем, что у него слишком много всего другого? – предположила Эва.

Лукас пожал плечами. У него нет времени следить за Синдре Форсманом, объяснил он. Он не знает, чем занимается его сотрудник днями напролет, но заказов фирме это не прибавляет.

– Синдре так хорошо ладит с людьми, – недоумевала Эва. – Что, если дать ему шанс в качестве менеджера по персоналу?