Мятежная - Вероника Рот

– Я…

Меня перебивает Тобиас.

– Естественно, мы не имеем точных сведений, – говорит он. – Но за последние шесть лет среди лихачей случилось больше десятка необъяснимых смертей, и существует корреляция между списком этих людей и списком тех, у кого были проблемы при прохождении проверки склонностей и инициационных симуляций.

Ударяет молния, и зал освещается. Джек качает головой.

– Хотя это и интересно, но корреляция не является доказательством.

– Глава предателей-лихачей застрелил ребенка из Правдолюбия, в голову, в упор! – кричу я. – Об этом вам доложили? Такое «заслуживает расследования»?

– Да, мне известно, – отвечает Кан. – Хладнокровное убийство ребенка – ужасное преступление, и оно не должно остаться безнаказанным. К счастью, обвиняемый у нас под арестом, и мы можем провести над ним суд. Однако мы не должны забывать, что солдаты-лихачи не проявляли явного намерения убивать большинство из нас, когда мы были без сознания.

Люди вокруг начинают раздраженно переговариваться.

– Их мирное вторжение дает мне повод попытаться уладить миром дело с эрудитами и другими лихачами, – продолжает он. – Поэтому я организую встречу с Джанин Мэтьюз, чтобы обсудить происшествие, и как можно скорее.

– Но оно не было мирным, – краем глаза я вижу Тобиаса. Судя по уголку рта, он улыбается. Я делаю глубокий вдох и продолжаю: – То, что они не пристрелили вас всех в упор, отнюдь не означает их добрые намерения. Как вы думаете, зачем они вообще сюда заявились? Просто побегать по вашим коридорам, пока вы отключились, а потом уйти?

– Я предполагаю, они пришли за такими, как ты, – отвечает Джек. – Меня беспокоит вопрос вашей безопасности, но нам не следует нападать на них только потому, что они решили убить малую часть живущих здесь людей.

– Убийство – отнюдь не худшее, что они могут сделать с вами. Они будут вас контролировать.

У Джека кривятся губы, словно он сдерживает смех. Смех.

– Ого. И как же они это сделают?

– Они обстреляли вас, – говорит Тобиас. – Иглами с приемопередатчиками для симуляций, с помощью которых они будут управлять вами. Вот как.

– Нам известно, как работают симуляции, – недоумевает Джек. – Приемопередатчик – не постоянный имплантат. Если они хотели управлять нами, то должны были уже сделать это.

– Но… – начинаю я.

– Трис, ты пережила сильный стресс, – перебивает он. – И ты очень помогла своей фракции и Альтруизму. Но, боюсь, перенесенные травмы повлияли на твою способность быть абсолютно объективной. Я не могу идти в бой на основании выдумок маленькой девочки.

Я будто окаменела и превратилась в статую. Не могу поверить, что он настолько глуп. Лицо горит. Маленькая девочка, вот он как меня назвал. Девочка на грани паранойи от стрессов. Это – явно не обо мне, но правдолюбы думают, что я именно в таком состоянии.

– Ты не будешь решать за нас, Кан, – вызывающе говорит Тобиас.

Стоящие вокруг меня лихачи разражаются одобрительными возгласами.

– Ты не лидер нашей фракции! – кричит кто-то.

Джек ждет, пока утихнут крики.

– Вы правы, – говорит он. – Если хотите, можете сами штурмовать район Эрудиции. Но вам придется делать все без нашей поддержки, и я позволю себе напомнить – вы намного малочисленнее и хуже готовы к бою.

Конечно. Мы не можем атаковать эрудитов и предателей-лихачей без поддержки правдолюбов. Если мы попытаемся, будет бойня. У Джека Кана в руках власть, и мы это знаем.

– Так я и думал, – самодовольно заявляет он. – Очень хорошо. Я встречусь с Джанин Мэтьюз и посмотрю, сможем ли мы договориться о мире. Возражения есть?

Мы не можем атаковать без помощи правдолюбов, думаю я, если не объединимся с бесфракционниками.

Днем я присоединяюсь к команде правдолюбов и лихачей. Они убирают битое стекло в вестибюле. Сосредоточиваюсь на движениях метлой и смеси пыли и осколков стекла. Мышцы вспоминают движение раньше мозга. Я вижу перед глазами гладкие белые плитки, а не темный мрамор, тянущийся по нижнему краю светло-серой стены. Пряди светлых волос, обрезанные мамой, зеркало, убранное за стенную панель.

Тело слабеет, и мне приходится опереться на ручку метлы.

Моего плеча касается рука, и я вздрагиваю. Но это – всего лишь девочка-правдолюб. Ребенок. Она смотрит на меня, широко открыв глаза.

– Ты в порядке? – спрашивает она высоким детским голосом.

– Нормально, – отвечаю я слишком резко. Спешу поправиться: – Просто устала. Спасибо тебе.

– Я думаю, ты лжешь, – говорит она.

Я замечаю торчащий у нее из-под рукава край повязки, видимо, прикрывающей прокол от иглы. Мысль о том, что девочка может быть под воздействием симуляции, вызывает у меня тошноту. Я не могу даже смотреть на нее, и отворачиваюсь.

И вижу их. Мужчина, лихач-предатель, который ведет женщину. У женщины из ноги идет кровь. В ее волосах – проседь, у мужчины крючковатый нос и синяя полоска на рукаве. Я узнаю их обоих. Тори и Зик.

Тори пытается идти, но одна нога просто волочится, она не может на нее опереться. На бедре огромное темное влажное пятно.

Правдолюбы перестают мести пол и наблюдают за процессией. Стоящие у лифтов охранники-лихачи бросаются ко входу, вскидывая оружие. Уборщики рядом со мной разбегаются в стороны, пропуская их, но я остаюсь на месте. Меня бросает в жар.

– Они вооружены? – спрашивает кто-то.

Они подходят туда, где еще вчера были двери, и Зик поднимает одну руку, видя перед собой ряд лихачей с оружием в руках. Второй он продолжает поддерживать Тори.

– Ей нужна помощь врача, – говорит Зик. – Немедленно.

– С какой стати мы будем оказывать медицинскую помощь предателям? – спрашивает мужчина-лихач с тонкими светлыми волосами и пистолетом в руке. На губе у него пирсинг, а предплечье покрыто синей татуировкой.

Тори стонет, и я проскакиваю вперед между двумя лихачами. Она хватается за мою руку своей, липкой от крови. Зик, крякнув, помогает ей присесть на пол.

– Трис, – еле слышно просит Тори.

– Лучше отойди, девочка, – говорит светловолосый лихач.

– Нет, – отвечаю я. – Опусти пистолет.

– Говорил же тебе, дивергенты просто чокнутые, – фыркает другой лихач стоящей рядом с ним женщине.

– Не буду возражать, если вы отнесете ее наверх и привяжете к кровати, чтобы она не пыталась вернуться обратно под пули! – мрачно замечает Зик. – Только не дайте ей истечь кровью в вестибюле у правдолюбов!

В конце концов два лихача выходят вперед и поднимают Тори.