Я сделала ошибку - Джейн Корри

– Не беспокойтесь о своем муже, дорогая, – сказала медсестра. – У нас есть его рабочий номер в вашей карточке. Мы позвоним ему сами.

– Тебе нужно идти, – обратилась я к Джейн.

– Я не могу! – воскликнула она. – Я хочу остаться здесь, рядом с тобой.

– Тебе не надо этого делать. Джок рассердится.

– Может, позвонить твоей маме? Какой у нее номер?

– Э-э… Сейчас…

Но я не могла его вспомнить. Меня охватила паника. Все было так же, как в прошлый раз, за исключением того, что теперь я была на гораздо более позднем сроке. Чувствовала, как ребенок шевелится внутри меня в течение нескольких месяцев. Я должна была спасти его. Просто обязана.

Манжета тонометра плотно затянулась вокруг моего плеча.

– Бетти! Слышите меня, дорогая? Мы измеряем ваше кровяное давление.

Я едва могла сосредоточиться на том, что происходило вокруг. Слышала лишь обрывки фраз, в которых были слова «высокое» и «кесарево».

А потом наступила темнота.

Я постоянно оглядываюсь, пока такси медленно пробирается сквозь автомобильный поток. А если Мэтью едет сзади на своей машине? Сумел ли он достаточно быстро вывести ее с парковки отеля, чтобы пуститься в погоню? Может, Мэтью поймал такси и велел ехать за нами?

Меня тошнит от нервов. Чтобы отвлечься, я заставляю себя написать дочери. Я бы позвонила, как сделала она (у подростка это верный признак отчаяния), но не уверена, что не закачу истерику.

И дальше пишу просто потому, что прежняя я – не та, которая только что переспала с другим мужчиной, спросила бы об этом, я добавляю:

Ответа нет. Либо она еще не видела моего сообщения, что маловероятно, поскольку телефон моей старшей дочери практически сросся с ее ладонью. Либо же не хочет вдаваться в подробности.

Но я не в том положении, чтобы упрекать ее за это.

Я думаю о настроении Мелиссы, о мокрой французской тетради Дейзи. Вспоминаю статью, какую однажды читала. О женщине, которая была на грани того, чтобы бросить мужа ради мужчины с работы. Она даже начала собирать вещи – свои и детей. Но потом пошла за одеждой из бельевого шкафа и поняла, что не может этого сделать. Там было так много непарных носков, так много неаккуратно сложенных школьных рубашек, наволочки, простыни и даже стопка старых детских одеял, пахнущих более счастливыми временами. Мысль, чтобы разложить все это на две кучи – вещи, которые нужно взять, и вещи, которые можно оставить, – была просто невыносимой. Поэтому она осталась.

В то время это не имело для меня смысла. А теперь имеет. Бельевой шкаф – это символ. Разделять дом, не говоря уж о семье, слишком трудно. Слишком больно. Я до сих пор помню, как мучительно было вернуться с первого курса театральной школы, чтобы утешить отца, и найти пустой шкаф моей матери, места, где раньше хранились ее туфли, пробелы на книжных полках, где стояли любимые романы.

– С вас семь фунтов пятьдесят пенсов, мадам, – произносит таксист, подъезжая к станции.

Протягивая ему десятифунтовую банкноту, я задумываюсь, когда же успела превратиться в «мадам». Я всегда была «мисс» или «дорогая». «Мадам», казалось, предназначалось для старшего поколения. Для таких женщин, как Бетти. Я говорю водителю, что сдачи не надо, и, пока тороплюсь укрыться на станции, спрашиваю себя: интересно, что подумала бы обо мне моя свекровь после всего этого? Она, и вполне справедливо, была бы шокирована. Потрясена. Сказала бы своему сыну, чтобы он оставил меня.

По какой-то причине это ранит даже больше, чем мысль о реакции Стюарта.

Но этого не произойдет, не так ли? Я ведь не собираюсь им говорить. Я совершенно ясно дала это понять Мэтью. Я не оставлю свою семью. Ему придется признать, что я совершила ошибку. Была эмоционально уязвима, и он воспользовался мной.

Нет, не он, вспоминаю я, когда пробегаю через турникет, сверкнув билетом, как раз вовремя (о чудо!), чтобы успеть на поезд в Лондон. Это я предложила подняться наверх. Я охотно позволила Мэтью взять меня за руку, когда мы направлялись к лифту. Я разрешила ему стянуть с меня через голову кашемировый джемпер в номере 404. И застонала от удовольствия, когда он…

Стоп! Я должна выбросить это из головы. Забыть об этом.

Мой телефон звякает. Опять Мелисса? Стюарт? Пожалуйста, только не это. Я пока не готова услышать его голос. Мэтью? Это было бы еще хуже. Но это сообщение от Салли.

Встречи? Я проверяю свой онлайн-ежедневник, который напоминает, что сегодня после полудня я встречаюсь с представителями двух разных кинокомпаний, чтобы «наладить связи». Это последнее, что мне сейчас нужно. Но мы с Салли назначили эти встречи давным-давно, и я не могу отменить их.

Все мои эмоции иссякли. Я откидываюсь на спинку сиденья, чувствуя себя совершенно разбитой, пока поезд летит мимо зеленых полей и через незнакомый городок, где другие люди – разумные – живут спокойной, нормальной жизнью.

Через проход сидит женщина с двумя маленькими девочками. Одна читает, другая склонила голову над книжкой-раскраской. Я невольно вспоминаю Мелиссу и Дейзи, когда они были маленькими, правда, они постоянно ссорились, а я всегда была измотана, пытаясь продолжать свою работу и в то же время быть хорошей матерью.

Где-то на этом пути я и забыла, как быть женой.

Но как можно успевать все и сразу?

Другие женщины как-то справляются, шепчет тихий голос в моей голове. И они не все спят с чужими мужчинами, потому что устали или разочарованы жизнью.

Мой мобильник внезапно разражается мелодией «Приморский звон». Это Бетти. Отвечать или нет? Вдруг она поймет по голосу, что дело нечисто? Но, опять же, возможно, она скорее что-то заподозрит, если я не отвечу.

– Алло!

– Прости, что беспокою тебя, дорогая. Просто хотела сказать, что девочки нормально отбыли в школу после одной или двух небольших неурядиц. А еще мне интересно, как поживает твой отец.

Я с ужасом осознаю, что не позвонила ему сегодня утром, чтобы узнать, как он себя чувствует. Потребовалась моя добрая, милая свекровь, чтобы напомнить мне о изначальной цели моего приезда в Уортинг.

– Вообще-то он… э-э-э… не очень хорошо. Но сейчас я не могу долго разговаривать. Я тебе все расскажу, когда вернусь.

Произнося это, я осознаю, что женщина с детьми многозначительно смотрит на табличку, гласящую, что это «тихий» вагон.