Мой психолог. Научи меня любить - Вик Лазарева

к аэропорту, я уже не могу различить ни дорогу, ни домов и людей за окном, потому что обзор застилает стена дождя или мои слёзы по потерянному раю.

Кое-как выбираюсь из такси под потоками ливня и захожу в аэропорт почти насквозь мокрая.

Я стою посреди зала с чемоданом, потерянная, промокшая и думаю, что мне делать дальше.

— Лика! — раздаётся за спиной голос, от которого сердце делает неимоверный кульбит в груди и начинает трепыхаться, как птица в клетке. Маркус…

Я оборачиваюсь. Он тоже насквозь промок под ливнем. Тёмная чёлка влажными локонами падает на его красивый лоб, брови сведены в недоумевающем взгляде, который излучает вопрос и отчаянье. Маркус стремительно приближается ко мне сквозь снующих по залу людей.

— Лика… — прижимает к себе и шепчет, что боялся не успеть.

Все мои доводы, мысли о том, что я поступила плохо и неправильно, разбиваются об эту нежность, крепкие объятия, уверенные руки невероятного мужчины, которого, мне казалось, я не заслужила. Но мне так хорошо… В его руках я чувствую умиротворение и спокойствие, которые сменяют мою тревогу и смятение, только что терзавшие меня.

— Маркус… ты здесь…

Глава 11/2. АНГЕЛИКА

— Лика… — прижимает к себе и шепчет, что боялся не успеть.

Все мои доводы, мысли о том, что я поступила плохо и неправильно, разбиваются об эту нежность, крепкие объятия, уверенные руки невероятного мужчины, которого, мне казалось, я не заслужила. Но мне так хорошо… В его руках я чувствую умиротворение и спокойствие, которые сменяют мою тревогу и смятение, только что терзавшие меня.

— Маркус… ты здесь…

— Я боялся, что опоздал. Ангелика, прошу тебя. Я знаю, что ты сейчас думаешь, как ругаешь себя и считаешь произошедшее между нами ошибкой, — он говорит, а я ловлю себя на том, что так и есть. Маркус словно читает мои мысли, произнося их вслух. — Пожалуйста… Возвращаясь назад, к старому, ты можешь лишиться чего-то нового, только зарождающегося и, возможно, настоящего.

Я молчу, просто глядя в его глаза. Маркус ладонями держит моё лицо, поглаживая большими пальцами мокрые от слёз скулы, и продолжает:

— Я не знаю, что будет с нами завтра, через неделю и через месяц. Возможно, мы будем самыми счастливыми людьми на свете, а может пойдем каждый по своему пути, но то, что происходит сейчас, не просто так. Я верю, что каждый в определенное время, в самый неожиданный и неподходящий момент, может встретить своего человека. Что если с нами это уже произошло? А ты, сбежав сейчас, не оставишь нам даже малейшего шанса выяснить это.

Выговорившись, он прислоняется своим лбом к моему и выдыхает. Я чувствую его волнение. Стук мужского сердца отдаётся во мне эхом и начинает звучать в унисон с моим. Сама подаюсь к нему и нежно прижимаюсь губами к его полураскрытому рту. Маркус нежно отвечает, чувственно обхватывает мои губы, поочередно касаясь мягкими нажатиями и лёгкими касаниями языка. Эта игра захватывает меня, а его уже знакомый вкус подстёгивает к большему. Я снова хочу его чувствовать ближе, сливаясь всем телом. Наш поцелуй становится более страстным, а губы требовательнее. Мы теснее прижимаемся друг к другу, а наши руки, блуждая по спине и плечам, крепче стискивают объятия. То, что мы чувствуем, не оставляет никаких сомнений, что мы необходимы друг другу, как дождь во время засухи, как солнце во время зимы. И я растворяюсь в этой нежности, страсти, в этих эмоциях, что не дают мне шанса на отступление и побег.

Очевидно, Маркус вспоминает что мы в аэропорту, где на нас направлено множество глаз и останавливает поцелуй, но не отпускает меня. Я медленно прихожу в себя, продолжая прижиматься к нему.

— Маркус, я должна лететь, понимаешь? — с надеждой смотрю в его глаза.

— Прости, если напугал тебя, если был…

— Нет… я… мы… — вздыхаю и пытаюсь нормально все объяснить. — Маркус, мне звонил отец. Я должна лететь. Наша фирма, она… он… Если я не вернусь, всё, что я создавала годами, что так люблю, всё может разрушиться.

— Но… Ты же в отпуске, неужели, никто не в состоянии разобраться без тебя? Это же смешно. Сколько работников в фирме? — недоумевает Маркус, продолжая крепко обнимать меня.

— Пятьдесят три, но… — я задумалась над его словами. И правда, почему я, начальник отдела, все выполняю сама? Ответ пришел незамедлительно, и я его озвучила Маркусу. — Знаешь, я жила работой, жила на работе и вовремя неё. Сама сделала так, что ни один вопрос, ни одно решение не делалось без меня. Наверное, я сама виновата, сама создала себе такую жизнь. Но раньше, я не задумывалась об этом, потому что слово отпуск, я видела только на страницах журналов.

— Ты в работе находишь отдушину… — не спрашивает, а делает вывод Маркус, — уходишь от реальности. Ты в ней сублимируешь то, чего тебе недостаёт в жизни. Но есть и другие радости. Есть люди, нуждающиеся в тебе не только как в сотруднике и работнике, — он пристально смотрит в мои глаза, и я задумываюсь.

— Ты прав, я никогда даже не думала об этом.

— Ты нужна мне, Ангелика. Ты мой глоток воздуха, которого мне так давно не хватало. С тобой я снова обрёл смысл, кроме моей работы, кроме часов, где я слушаю истории и проблемы других. Теперь я хочу сам жить, тоже строить свою судьбу и свою историю с тобой.

— Я… — смотрю на мужчину, что стал мне так близок, что понимает меня и дарит фейерверк чувств и эмоций, а моя душа рвется ему ответить, сказать, что я испытываю тоже что и он, но…. То щемящее и колющее понимание предательства и неправильности ситуации вновь захватило меня, сжимает зарождающееся тепло и увлекает его, глубоко спрятав.

— Посмотри в себя. Обратись к своей душе. Что ты чувствуешь? Чего хочешь ты? — продолжает он, нежно глядя в глаза, и я вижу в них огромный мир, целую Вселенную, что обещает мне море эмоций, океан нежности и сладких часов, как этой ночью. — Ни Альберт, ни папа, ни все вокруг, а именно ТЫ? Не нужно быть удобной для всех. Ответь себе: что тебе нужно, чтобы