Гаджет. Война Феникса - Владислав Жеребьев

Сделать это было очень просто. Любой электронный гаджет имел запасное резервное питание, встроенное в печатную плату. К примеру, у компьютера, а точнее материнской платы, имелась батарейка, которая при отключении сохраняла тонкие настройки биоса, а также время и дату. Что-то подобное имелось и у телефона, и только долгое бездействие, до полугода, способно было вывести запасную батарею в ноль.

Обойдя свой квартал по аллее, завернув во двор и немного покружив по нему, Прохоров, к удивлению своему, понял, что наружки нет. Может быть, противник засел в квартире напротив, но фотографии нужно было забрать. Решение пришло само собой. К торцу дома подкатил фургончик, развозящий питьевую воду, и высокий тощий парень в синем комбезе и фирменной майке компании двинулся к дверцам кузова, чтобы достать и доставить до квартиры бутыли с водой. Суровые времена требуют быстрых и жестких решений, и уже через десять минут курьер, развозивший заказы, преобразился. Раздался в плечах, стал немного ниже, изменил прическу, но, если кто не следил за событиями, а таких в этом районе было очень мало, то метаморфоза не должна была вызвать подозрений. Поправив лямку на плече, Илья убедился, что связанный по рукам и ногам парень мирно дремлет в кузове, подхватил одну из банок с водой и ровным привычным шагом направился к собственному подъезду, надвинув кепку на глаза. Старушки, сидевшие у подъезда покосились сурово, но особого внимания появлению человека с бутылкой воды не придали, но где-то на краю зрения, на периферии, мелькнула белесая шевелюра.

Прохоров нажал на кнопку собственного домофона, сделав вид, что с кем-то беседует и, аккуратно приложив электронный ключ, скользнул в спасительную темноту лестничной клетки, быстро поднялся на пару этажей и занял позицию за мусоропроводом. Следили, точно следили, и миг, когда, похоже, был замечен финн, был не первым признаком параноидальной шизофрении. Дверь скрипнула, послышались шаги, и, не дожидаясь, пока эффект неожиданности пропадет, Илья нанес удар.

— Здорово, Джаси, — Удар пришелся ровно в горло, и альбинос, схватившись за поврежденное место, захрипел и сполз на пол. Еще один удар, по шее, выбил из него сознание, и, быстро подхватив бесчувственное тело на плечо, Илья взбежал на нужный этаж, отомкнул замок входной двери и ввалился в свою квартиру. Готов он был, впрочем, и к новой атаке, предполагая, что трешеры могли устроить засаду на родной жилплощади, однако та была пуста и прохладна.

Некоторое время понадобилось на то, чтобы связать пленника по рукам и ногам да соорудить кляп из стратегического запаса носков, хранившихся в комоде в прихожей. Теперь вражина не то что дернуться, пискнуть не мог. Благо, имея привычку занавешивать окна, Илья спокойно вошел в комнату и, окинув ее взглядом, вдруг в бессилии опустился на стул.

Осознание того, что привычной жизни теперь не будет, придавило его, как бетонной плитой. Мать Прохорова умерла в родах, и его воспитывал отец, старше своей покойной супруги на двадцать с лишним лет. На этот странный брак, состоявшийся еще во времена, когда Советский Союз был не далекой и неясной метафорой, а вполне себе реальной державой с ядерным потенциалом и площадью в две трети евразийского континента, посматривали косо, а когда Мария Прохорова умерла, так и вообще стало худо. Отец рассказывал, что родственники покойной супруги буквально возненавидели его, обвиняя в смерти дочери и приписывая ему самые страшные грехи.

Были у Ильи какие-то родственники под Саратовом, однако отец, старший Прохоров, с ними крепко поругался, отказавшись отдавать сына, и связь была потеряна. Папа приложил к этому руку, сначала переехав из Саратова в Москву, благо, место в одном из исследовательских институтов, а его ценили как талантливого научного сотрудника, он всегда мог найти, а потом спешное отбытие в Ленинград окончательно запутало следы.

Илья тяжело поднялся и, подойдя к журнальному столику, взял с него фотографию в рамочке. Там, еще молодые, совсем юная улыбающаяся мама в цветастом пышном платье и отец, чуть подслеповатый прищур, в очках, в старомодном костюме с широкими штанинами и пиджаком с двойным бортом, стояли, обнимаясь на фоне набережной то ли в Ялте, то ли в Анапе. Лица у родителей были счастливые, отец смотрел на мать с высоты своего немалого роста, и в глазах у него светилась нежность и любовь. Мать, доверчиво прильнув к отцу и обхватив его за талию рукой, глядела куда-то в сторону и тоже улыбалась. Это была единственная причина, по которой Прохоров, оперативник с опытом, набивший в подобных операциях немало шишек, пошел на вполне осознанный и такой же реальный риск быть схваченным.

Достав фотографию из рамочки, Илья осторожно завернул ее в кусок картона, чтобы, не дай бог, не помялась, и убрал в широкий боковой карман синей робы. Пройдясь по комнате, он вытащил остатки сбережений, что собирал на отпуск, вытащил из ящика письменного стола обручальные кольца родителей в маленькой черной коробке и все это отправил вслед за фотографией. Постояв немного, Илья в последний раз обернулся и вдруг услышал возню в коридоре. Выйдя из комнаты, Прохоров опустился на корточки рядом с альбиносом и кивнул.

— Очнулся, гнида трешерская? Ну что мычишь? Есть что сказать?

Альбинос забурчал что-то в кляп, показывая, что что-то хочет сказать.

— Орать не будешь? — ласково поинтересовался Илья. — Бузить по-разному, на помощь звать? Ты это сразу, братушка, брось. У меня за стенкой пара алкашей живут, так у них постоянно драки. Если мы тут даже стены крушить начнем, никто и наряд-то не вызовет. Привыкли. Сказанное было правдой. На той же лестничной площадке имелась квартира с двумя маргинальными личностями, а пьянки, которые они устраивали, с танцами, битьем морд и посуды, шумом в четыре утра и хмурыми мужиками в форме, стучащими в дверь одной рукой и придерживающими на груди АКСУ свободной, воспринимались уже как должное. Несколько раз Илья даже поднимался и проводил среди собравшихся разъяснительную работу, однако этих мер хватало дня на три, после чего ночные попойки снова продолжались.

— Ну? Не будешь?

Финн отрицательно замотал головой.

— Ну, хорошо, я выну кляп, осторожно и медленно, а ты держишь слово.

Новый кивок. Теперь уже согласие.

— Ну? — Илья сдернул кляп. — Что надо?

— Прохоров, — блондин закашлялся, судорожно сглатывая. — Ты не понимаешь, во что ввязался!

— Я не понимаю, так ты поясни, — Илья пожал плечами и уселся напротив пленника с тем расчетом, чтобы при малейшей попытке саботажа врезать ему носком ботинка в челюсть.

— Все не то, чем кажется, майор, — засипел альбинос. — Ты, небось, уже с меченосцами поговорил, они тебе наплели с три короба. Прохоров, это секта озлобленных милитаристов с ретроградными взглядами. Они не понимают, что нам несут пришельцы!

Майор тяжело покачал головой, во всем последующем разговоре, как он заметил, его собеседник старательно избегал термина «мусорщик», будто бы стесняясь его, а когда Илья сам его произносил, болезненно кривился.

— Ну и что же они несут?

— Просвещение. Они были всегда, понимаешь. Они себя не называют, не выпячивают, но только их удивительный, просто уникальный строй позволит человечеству выйти на новый виток эволюции.