На полшага впереди смерти - Алексей Макеев

Последний разговор с неизменной подругой-врагом Юлей был как крик души.

– Вован меня опять ударил!

– Вот сволочь.

– Я его убью! Убью!

– Я бы тоже убила, Маргоша!

– Вот и я убью!

Самое смешное началось позже.

В ночь со среды на четверг на «Скорую» поступил звонок, что по адресу Остоженка, дом 9а человеку плохо.

После прибытия «Скорой» человеку лучше не стало.

Потому что человек был мертв.

Владимир Лысоконь, двадцати девяти лет от роду, лежал на неправедно завоеванном супружеском ложе. И ему теперь уже было плевать и на Гольдину, и на богатства Мопса….

Дело не в том, что человек смертен. Дело в том, что он внезапно смертен – так, кажется, писал Михаил Булгаков.

Вован еще недавно был полон наполеоновских планов, гордился, что поджал всех под себя, захватил большое кожаное кресло в офисе респектабельной фирмы «Альгамбра» и хлещет по щекам одну из самых красивых и сексуальных женщин Москвы. Он на полном серьезе считал, что мир в его кармане. И вот – остановка сердца. Именно так решили медики со «Скорой».

Эту новость Капанадзе узнал от оператора УСТМ, которая разбудила его в три часа ночи, объявив: из телефонных переговоров объекта следует, что один из фигурантов скоропостижно скончался.

Утром Гольдина стала названивать приятельницам:

– Прикинь, Вован кони кинул. Кондратий посетил, врачи говорят. Чего соболезнуешь? Ты думаешь, мне его жалко? Да я счастлива. Вот такое у меня ледяное сердце. Вот такая я тварь. Но сдох Максим, и хрен с ним.

Примерно такие комментарии раздавала всем подружкам.

В середине дня позвонил Кунар и осведомился:

– Сережа, ты слышал, что Вован, кобель Маргошин, ласты склеил?

– Слышал, – кивнул Капанадзе. – Тебе его жалко?

– Думаю, его даже родная мама не пожалеет. Редкий ублюдок.

– Это мы так считали. А оказалась тонкая ранимая натура.

– Ну да. Сердце не выдержало. Устал свинячить и упокоился. Так?

– Наверное, – не стал спорить Капанадзе.

– А мне что-то не верится. Слишком жизнерадостный боров был. Такие просто так не дохнут.

– Такие и дохнут как раз от сердца.

– Мопс фармацевтикой занимался одно время. У него часть акций в производстве одном подмосковном. В том числе там различные хитрые вещества использовали.

– И что с того? – не понял Капанадзе.

– Попроси патологоанатомов повнимательнее присмотреться. Пробы там разные. Ну, ты лучше знаешь. Может, что-то интересное будет.

– Хорошо.

Без особого энтузиазма Капанадзе созвонился с бюро судебно-медицинских экспертиз. Знал там всех давным-давно, не один литр вискаря, а то и «медицинского вина», то есть разбавленного спирта, с ребятами выпил.

– Думаешь, прижмурили твоего клиента? – спросил заместитель начальника бюро.

– Есть такой вариант, – сказал Капанадзе. – Хоть и не слишком реальный.

– Сразу видно было бы, если бы придушили или отравили.

– Разные вещества бывают.

– Бывают. Которые и не определишь. Думаю, спецслужбы такие примочки используют, что мы бессильны.

– Тут вряд ли спецслужбы.

– Ну не скажи. Они везде, – с энтузиазмом бывалого диссидента изрек заместитель начальника бюро.

– В общем, посмотри повнимательнее, – попросил Капанадзе.

И судебные медики посмотрели. В результате на стол Капанадзе легла ксерокопия заключения, из которого следовало – смерть В. П. Лысоконя наступила в результате использования нейротоксического яда, который применяется в фармакологической промышленности для изготовления ряда лекарств.

Следствие не стало морочить голову и заниматься длительными проверками, а сразу возбудило уголовное дело.

И Капанадзе завалился к Гольдиной с обыском.

С Маргаритой случилась истерика. Она визжала так, что страшно было за барабанные перепонки:

– Что вам здесь надо?! Выметайтесь из моего дома!

– Только после обыска. – Капанадзе олицетворял само спокойствие.

– Здесь ничего нет!

– Вот и посмотрим.

Пока подошли понятые, прошли процедурные вопросы, Маргарита немного успокоилась. И с вызовом спросила:

– Хоть в туалет можно?

– После того как осмотрим его.

Из уединенного заведения она вывалилась повеселевшая и радостно объявила:

– Ищите. Переворачивайте. Грабьте.

Капанадзе присмотрелся к ней. Очень похоже, что в туалете она что-то нюхнула. Скорее всего кокаинчику – благословенный порошок для денежных мешков, рублевская волшебная пыльца. Черт, неплохо было бы до кучи изъять при обыске наркотики, ну да ладно. Не получилось. Нет людей, кто ни разу в жизни не лопухнулся.

После дозы Маргарита смотрела на окружающих гораздо более миролюбиво. Хотя и с нескрываемым презрением.

На кухне была гора немытой посуды.

– Убирать некому? – поинтересовался Капанадзе.

– Три дня назад рассчитала прислугу, – гордо объявила Гольдина.

– А чего так?

– Потому что сволочь.

– Не везет вам.

– Почему?

– Одни сволочи вокруг.

– Так у всех красивых женщин бывает, – приблизившись к Капанадзе и эротично изогнувшись, проворковала Маргарита.

Капанадзе усмехнулся. Да, умеет, зараза, себя подать.

В груде посуды его взгляд упал на фужер.

– Это упакуйте. – Капанадзе кивнул на всю посуду.

– Чего, приторговываешь подержанной посудой? – хохотнула Гольдина.

– Только стеклотарой.

– По тебе заметно.

На следующий день Капанадзе затарился горячительными напитками и бросился в атаку на экспертов.

– Надо быстрее, – долбил он клювом своего старого знакомого, заместителя начальника экспертно-криминалистического центра ГУ МВД России по городу Москве, вручая ему пакет с коньяком.

– Сложная экспертиза, – разводил тот в ответ руками.

– А что в жизни просто? Витек, ну очень нужно.

Эксперты уложились в три дня. Из их заключения следовало, что на одном из бокалов, изъятых на квартире Гольдиной, имелись следы нейротоксического яда.

В тот же день Маргарита была задержана в качестве подозреваемой в совершении убийства.

– Получи, сука, по прейскуранту! – послышался звук увесистого удара, стук падающего тела.