Совершенные - Марина Суржевская

деление, применим волну. Нам тут не нужны расшалившиеся детишки с лезвиями на ногах, да?

Я кивнула, думая о том, что мне Дамир даже измерителя не дал. Похоже, куратор вообще не рассчитывал на мое участие.

Танцоры на льду выполнили сложный переворот, и зрители разразились криками одобрения. Поневоле я тоже засмотрелась на выступление. Тонкие девочки в белых платьях и юноши в костюмах кружили в брызгах света и льда. Изящные па сменялись переворотами и поддержками, словно над танцорами не довлела сила тяготения. Это было изумительно красиво и сложно, особенно если учесть, что выступали обычные люди, без нейро-панелей.

Музыка взлетела, ускоряясь, и один из юношей подпрыгнул, выполняя тройной тулуп. Вот только приземлился неудачно – конек соскользнул, и парень со всего размаха рухнул на лед.

Толпа ахнула.

– Страх и паника…Негативный фон подскочил! Сразу на пять делений. Вот черт! – Марк бросил датчик на заснеженный столик и, кривясь от холода, стянул варежки.

Опытным миротворцам нет нужды освобождать начальные точки Духа – ладони, но Марк опытным не был. Бросив рукавицы к датчику, он снова глянул на экран.

– Твою ж мать. Еще два деления!

Две девочки-снежинки поскользнулись, упали и прокатились под испуганные крики зрителей.

Я застыла. Жуткое, кошмарное дежавю накрыло с головой. В один миг меня выкинуло в прошлое, на Аллею цветущих вишен, в сумрачную чайную с нарисованными на ширмах павлинами. Озноб мурашками пробежал по спине, и волоски на моем теле встали дыбом, словно я попала в зону электромагнитного излучения.

Это чувство было таким пугающим. И таким знакомым.

– Кэсс, ты куда? Ты что?..

Не слушая Марка, я бросилась вперед, расталкивая толпу. На льду снова кто-то упал… Кто-то завопил, перекрикивая гвалт и требуя срочно позвать врача… А кто-то принялся целоваться – так жадно, словно рядом не было посторонних!

Агрессия и похоть, вожделение и гнев…

Или мне лишь кажется?

Я неслась, расталкивая людей и всматриваясь в испуганные и возбужденные лица.

Мне показалось. Конечно же, показалось. Это не могло быть… узнавание. Это все совпадение. Страшное и пугающее совпадение.

– Милостивый Пантелей! Да остановите же это ужасное представление! – завопила рядом со мной дородная женщина в шапке, напоминающей воронье гнездо.

За ее спиной мелькнула высокая фигура молодого мужчины. Синие джинсы, грубые ботинки. Серая куртка, слишком тонкая для зимы. Шарф, скрывающий лицо, непокрытая голова. Черные волосы. Руки в перчатках. Мужчина поднял ладонь, поправил шарф, опуская лицо еще ниже.

Длинные тонкие пальцы, изящное, но сильное запястье, мелькнувшее в кожаном отвороте.

Я замерла, глядя в спину быстро удаляющегося парня. Я задыхалась. Шапка слетела с головы, и ветер дергал за рыжие кудри, гладил мокрые щеки. Но я этого не чувствовала.

Это не он. Это не может быть он.

Потому что ОН уже пять лет как мертв.

Мне просто показалось. Показалось!

– Кассандра, с тобой все в порядке?

Я вскрикнула, когда меня потянула чья-то рука, и обзор заслонило лицо Марка.

– Эй… ты что… плачешь? Ну ты чего? Все в порядке, фон нормализовался, люди успокоились! На льду иногда падают, ничего страшного не случилось! Истиннодух! А говорят, что Кассандра Вэйлинг – бесчувственная стерва!

– Так и есть, – слабым голосом произнесла я, все еще таращась туда, где тьма поглотила фигуру незнакомца.

– Куда ты смотришь? – Марк тоже посмотрел, но не найдя ничего интересного, снова повернулся ко мне. – Кассандра, все хорошо. Не надо так волноваться. Смотри, праздник продолжается. У того мальчишки, что упал первым, треснул конек, представляешь? Бракованный оказался…Но все хорошо, он не сильно ушибся! И… и у тебя Маска слетела.

Я медленно опустила взгляд на прямые серебристые пряди, лежащие поверх воротника. Рыжие кудри исчезли, как и остальные атрибуты ненастоящей внешности. Я самый хреновый миротворец, который не смог удержать даже простейшую Маску.

– Я никому не скажу, – тихо пообещал Марк, и я заторможенно кивнула.

Остаток праздника и дорога в академию прошли как в тумане. Марк что-то говорил, я даже отвечала, но вот попроси меня пересказать тот разговор – не смогла бы вспомнить ни слова.

В коридоре Аннонквирхе я что-то пробормотала своему озадаченному напарнику и понеслась в свою комнату.

– Отчет я сам напишу, – крикнул он мне в спину. – Так уж и быть…

Ворвавшись в свои апартаменты, я схватила со стола телефон. Молодым миротворцам запрещено брать на задания мобильники, говорят, радиоволна не сочетается с Силой Духа. Ну или все проще – стажер может отвлечься на звонок или сообщение и пропустить критический уровень негативного фона.

Сейчас я схватила мобильник как вожделенную добычу, быстро пролистала список контактов. Он был совсем небольшим… Нашла тот, который я не набирала уже несколько лет. Ни разу за время обучения в академии.

Гудок ударил в ухо. И сразу оборвался, будто абонент держал свой телефон в руках.

– Кассандра?

Голос оказался сиплым, словно со сна. Черт, я даже не подумала, что на улице уже ночь, а в Нью-Касле ложатся довольно рано…

– Здравствуй, папа.

– Что-то случилось? Тебе нужна помощь?

Я невольно усмехнулась. Генерал Ричард Вэйлинг в полной боевой готовности. Даже посреди ночи.

Я набрала воздуха, словно собиралась нырнуть в глубокие воды.

– Папа, я знаю, что мы с тобой не слишком ладили, – сказала я внимательно слушающей трубке. – Наверное, я оказалась не той дочерью, которую ты хотел бы. Наверное, ты вообще не хотел дочь…

– Кассандра…

– Дослушай, пожалуйста. Между нами не все было… гладко. И мы давно не общались. И… да, все непросто. Но я все-таки твоя дочь. И сейчас… сейчас я прошу тебя об одном. Пожалуйста! Я прошу ответить на мой вопрос. Прошу сказать правду.

– Вот как. Ты хочешь спросить о маме? – Все так же сипло, но четко произнес отец.

– О маме? – удивилась я. И даже обернулась, не возник ли на стене портрет с суровым нарисованным взглядом. Зачем мне о ней спрашивать? – Нет, не о маме.

Мне показалось, что тишина в трубке стала чуть менее напряженной.

– Говори, Кассандра.

– Поклянись, что скажешь правду.

– Послушай…

Я почти видела гримасу досады на красивом лице отца.

– Поклянись, – мне давно плевать на его гримасы. – Поклянись памятью дяди. Твоего брата Джеймса.

Джеймс Вэйлинг – младший брат моего отца – погиб на границе, когда мне едва исполнилось два года. Я его совершенно не помнила. Но знала, что отец бережно хранит память о нем. Если и было у генерала Вэйлинга что-то нерушимое и почти святое, так это образ его брата.

– Поклянись, папа!

– Хорошо, – недовольно произнесла трубка и вздохнула. – Я клянусь памятью Джеймса, что скажу тебе правду.

Я облизала пересохшие губы.