Темница тихого ангела - Екатерина Островская

– Истица, как долго вы занимались проституцией?

Джозефина вытаращила глаза и посмотрела на судью.

– Повторяю вопрос: как долго вы, миссис О’Нил-Торганофф, занимались проституцией в Харбине или каком-либо другом городе?

– Да я вообще проституцией не занималась. Я с мужиков никогда ни цента не брала. Не надо мне от них ничего!

– И последний вопрос. Вы считаете себя привлекательной молодой женщиной?

– Конечно. Да вам это любой скажет, если он не слепой, конечно.

– Значит, ответчик не всю вашу молодость растоптал и не нанес никакого ущерба вашей внешности?

Чернокожая женщина посмотрела сурово на Николая, но тому вдруг показалась, что судья вот-вот подмигнет ему.

– Вопросов больше не будет, – обернувшись к Джозефине, кивнула судья, – можете занять свое место.

Суд был скорым, но справедливым.

Джозефине в иске было отказано. Оплата судебных издержек была возложена на истицу.

Расследование любого преступления начинается с вопроса «Кому выгодно?». Этот постулат, известный еще до появления римского права, до сих пор помнят некоторые следственные работники и даже отдельные журналисты – правда, последние используют сакральное знание исключительно для того, чтобы писать и говорить о преимуществах того или иного политика. А разговоров о выгоде всегда хватает, так как политиков – хоть пруд пруди.

Алексей Романович Шамин в бытность своей работы в органах начинал всякое расследование именно с этого вопроса, тратя порою несколько дней на выявление заинтересованных в преступлении лиц. Часто казалось, что ложный вывод о заинтересованности кого-либо заставлял его искать какие-либо случайные и ненужные факты в отношении лиц, никак не связанных с преступлением; и когда Шамин начинал выстраивать эти факты в определенном порядке, понимая, что копает под невиновного, и злился на себя за это, начинали работать законы формальной логики, причем лучше и надежнее, чем человеческая интуиция, без которой, правда, все равно никуда. Интуиция, кстати, это не дар предвидения, а, скорее всего, умелое привнесение эстетического в логическое. Почему вдруг странное решение какого-либо вопроса кажется единственно правильным? Да потому, что оно красиво! Может, в отношении работы следователя смешно так говорить, но всякая работа может быть красивой, если к ней относиться с любовью. Дело даже не в результатах, а в самом процессе. А с результатами у Алексея Романовича Шамина все оказывалось нормально: с раскрываемостью дел у него все обстояло более чем замечательно.

И все же он оставил свою работу, хотя его просили этого не делать и даже должность предложили более высокую. Он ушел, жалея о своем решении до того момента, пока не понял, что работа адвоката тоже предполагает установление истины. К тому же он никогда за всю свою адвокатскую практику не брался за дела, связанные с защитой подонков и мерзавцев. А из милиции ушел, решив, что его труд следователя не имеет смысла: зачем раскручивать дела, раскрывать преступления, искать доказательства вины подозреваемых, передавать материалы в суд, чтобы потом суд оправдывал обвиняемых? Иногда получалось и того хуже – дело даже не рассматривалось: прокуратура закрывала его до начала первого судебного заседания.

Как-то следователь Шамин выехал на место преступления. В своей квартире была убита пожилая женщина – бывшая балерина, а с ней и пришедшая в гости подруга – такая же старушка. Убийства были жестокими. Обеих женщин пытались сначала задушить. Пришедшая к бывшей балерине подруга погибла от удушения, а хозяйку добили ножом. В квартире царил разгром, но вещей пропало совсем ничего – по словам сына убитой, лишь драгоценности, которых было немного, и, по всей видимости, вся имеющаяся в квартире наличность – не более ста тысяч рублей. Обчистили даже карманы гостьи, так как при ней не обнаружили кошелька и вообще ни копейки. При первом же беглом осмотре Алексей Романович заметил, что, несмотря на разбитую преступниками мебель и стулья, самое ценное из обстановки осталось в целости и сохранности. Телевизор вполне современный, другая аппаратура, все на местах. Конечно, с тяжелой аппаратурой далеко не уйдешь, остановят, спросят или хотя бы заметят, что кто-то выносил из подъезда технику. Кроме того, на стенах висели несколько картин, которые можно было бы легко вырезать из рам и унести с собой. Обычно воры забирают даже плохие копии, так как даже их можно сдать перекупщикам. А тут – небольшой морской пейзаж Айвазовского, две картины Константина Маковского, эскизы театральных костюмов Константина Коровина – то есть то, что опытным ворам легко удалось бы сбыть. Значит, налетчики не были профессионалами. Коллекция бронзовых миниатюр: почти полсотни штук – середина девятнадцатого века. Шамин спросил эксперта: «Сколько каждая статуэтка может стоить?» И получил ответ: если по уму продавать, то до пяти тысяч долларов каждая, а если не поштучно, а всю коллекцию, то подешевле. Перекупщик краденого за коллекцию вряд ли даст больше десятой части ее стоимости, но и это – громадные деньги.

Следственная бригада обследовала место преступления на наличие посторонних отпечатков пальцев. Явных и хорошо сохранившихся не обнаружили. Но ясно стало то, о чем с самого начала подумал Шамин, – работали непрофессионалы. Воры на убийство не пошли бы, дождались бы, когда старушка уйдет в поликлинику или к сыну в гости отправится, и сделали бы все тихо, без мокрухи. Залетные грабители? Но и они не стали бы убивать: спросили бы у хозяйки, где ценности, заперли бы старушек в ванной, попросили бы не кричать, а потом быстро бы исчезли. Наркоманы? Но те хватают все подряд, и маленькие бронзовые скульптурки рассовали бы по карманам наверняка. Для начала Шамин определил круг знакомых старушки-хозяйки и выяснил, что та вела достаточно замкнутый образ жизни: изредка общалась с двумя подругами, а постоянно с сыном, невесткой и шестнадцатилетним внуком. Сын убитой занимался бизнесом, вероятно, успешно, потому что, узнав фамилию следователя, стал названивать Алексею Романовичу в день по нескольку раз, умоляя поскорее найти преступников, предлагая любую помощь и деньги за сведения о подонках, убивших его мать. «Я сам с этой сволочью разберусь, только вы мне укажите!» – говорил он.

А кому выгодно убивать беззащитную старуху, когда богатых квартир вокруг полно? И тут выяснилось, что свою жилплощадь бывшая балерина за месяц до своей гибели переоформила на внука. Трехкомнатная квартира в центре Москвы стоит теперь, да и в то время тоже стоила немало.

С трудом Шамин упросил начальство поставить мальчика на прослушку. Внучок оказался весьма разговорчивым: два дня пришлось читать распечатки лживой матерной белиберды о его сексуальных похождениях, пока наконец один звонок не привлек внимание следователя. Мальчик позвонил приятелю и спросил: «Крестик до сих пор у тебя? Выброси его куда-нибудь!»

Тем же вечером пришли с обыском к его дружку. Участковый вообще ничего не мог сказать о парне. Соседи, которых пригласили в качестве понятых, лишь пожимали плечами: мол, тихий мальчик, здоровается всегда. Но когда милиционеры вошли в квартиру, паренек растерялся, а когда попросили его выдать то, что он взял в квартире бабушки его друга, пацан и вовсе стал белым, как полотно, еле прошептал, пряча взгляд, что не понимает, о чем идет речь. Начался обыск, а его уже трясло от страха. Квартирка была малюсенькая, с двумя смежными комнатами, паренек обретался с десятилетней сестрой, а в проходной – замученная жизнью мать. Понятые жались в прихожей, смотрели на свою соседку, жалели ее, не понимая, что происходит.