Ад идёт с нами - Александр Гедеон

С одной стороны, Рам понимал, о чём говорит идиллийка. Он и в страшном сне не мог представить, что когда-нибудь станет хоронить Дану. С другой — отрицал подобное смирение и отказ от дальнейшей борьбы. Для китежца добровольный уход из жизни считался оправданным лишь для того, чтобы смыть с себя позор, но никак иначе. А уйти вот так, даже не попытавшись отомстить… Это просто плюнуть на память погибших.

Отключив внешние динамики, Костас вышел на приватный канал и сказал:

— Пойдём, Льдинка. Пусть сами решают, как им жить и умирать.

Несколько секунд Ракша стояла, сжав кулаки, и пыталась найти подходящие слова, а потом молча развернулась и лёгким бегом направилась к броневику. Арора со спутницей провожали её взглядами.

— Госпожа Зара, если ваше предложение о сотрудничестве ещё в силе, то жду вас завтра утром, — включив динамики, сказал Рам.

О том, чтобы продолжать работу, теперь не могло быть даже мысли. Костас ощущал себя выжатым досуха, желая лишь одного: вернуться в комендатуру, выпить чего-нибудь крепкого и забиться в тихий угол.

— До завтра, — он вежливо кивнул идиллийкам и пошёл к машине.

Костас даже не нашёл сил удивиться, когда Арора нагнала его.

— Нужды города не могут ждать, — устало произнесла экс-мэр и китежец молча помог ей забраться в броневик.

Рам уселся на соседнее сиденье и уставился в окно. Из головы никак не выходили слова о родителях, похоронивших собственных детей. Да, Ракша не была его родной дочерью, но для Костаса это не имело значения. Дана навсегда осталась для него худенькой малышкой в перешитой отцовской форме, смотрящей на мир взглядом взрослого человека.

Костас сам не заметил, как вошёл в запароленную папку своего такблока и начал просматривать фотоархив их маленькой семьи. Вот десятилетняя Дана впервые входит в море на Акадии. Вот она, сияя улыбкой на чумазом личике, демонстрирует собственноручно выловленную болотную щуку. А вот Дана в седле, верхом на летучем волке Гаргантюа. Дана на первом курсе, Дана на полигоне… И вот Дана и Костас стоят на плацу училища, оба в парадной форме, и дочка гордо демонстрирует только что полученные погоны и офицерский кортик.

Но самым любимым фото у Рама было другое. Наверное, почти у каждого отца есть схожее: дрыхнущий на диване папаша с чадом на руках. Только когда сослуживец Костаса сделал снимок, Дане было двенадцать. Она умудрилась подхватить акадийскую мангровую лихорадку, пока Рам в очередной раз лазал по болотам в поисках партизан. Костас навсегда запомнил пережитый им страх, когда по возвращении врач барона, разводя руками, объяснял:

— Бури, месье капитан, суда ходят плохо, а у нас вакцина кончилась. Но девочка сильная, справится….

“Месье капитан” в те четыре дня, что ждали судно из столицы, опроверг все штампы о суровом китежском воспитании детей. Всё это время он не отходил от мечущейся в горячечном бреду дочери, боялся спать, и когда наконец пришёл корабль с вакциной, доктор сделал укол и сказал, что опасность миновала, Рам просто вырубился там, где сидел. С завёрнутой в одеяло Даной на руках, впервые за четыре дня заснувшей нормальным сном. Тогда же его и заснял один из сослуживцев. Но ценность фото была не в этом, а в приписке, сделанной самой Даной: “С папой”.

Из воспоминаний в реальность его вернул тихий голос Даны в наушниках:

— Папа Кос, спишь?

Рам вздохнул, разглядывая фасад комендатуры. Как сказала идиллийка “нужды города не могут ждать”.

Планета Идиллия. Военная база “Эсперо-1”

Рука, сжимающая пистолет, казалась чужой. Тонкие пальцы, словно созданные творить музыку и картины, обнимали широкую “эргономичную” рукоять оружия.

Странное зрелище к которому Эйнджела начала привыкать.

Эмпатам чужды орудия убийства. Рабам запрещено прикасаться к оружию. Обывателям оно попросту не нужно. Для военных оружие — словно часть тела, привычная и естественная. Эйнджела не чувствовала принадлежности ни к одной из этих групп. Она смотрела на оружие в руке и пыталась понять, кто она теперь?

Два военных копа пососедству такими вопросами не задавались. Негромко переговариваясь, они обращались со своим оружием с небрежной уверенностью профессионалов, давно и прочно осознавших свой жизненный выбор. Даже лежащие перед ними автоматы, казалось, излучали такие же уверенность и спокойствие, словно домашние питомцы, с ленцой наблюдающие за своими хозяевами.

На таких, нашедших своё место в жизни, Эйнджела смотрела с завистью. Как и на сестру.

За прозрачной звукоизолирующей перегородкой Свитари на огневом рубеже методично расстреливала мишень из пистолета. Даже за пределами эмпатического восприятия Эйнджела буквально ощущала злой азарт и восторг сестры. Ри ласкала оружие пальцами с любовью, которой не удостоился ни один мужчина. Пистолет был проводником её воли, заёмной силой, превратившей вчерашнюю бесправную вещь в повелительницу жизни и смерти.

Свитари, похоже, тоже нашла своё место в жизни. И оно ей нравилось.

Эйнджела отработанным уже движением вогнала магазин в рукоять и щёлкнула предохранителем. На душе почему-то было тоскливо и пусто.

— Вовремя сменились, — услышала она голос одного из копов. — Не нам на похоронах в городе торчать.

Убрав пистолет в кобуру, Эйнджела начала снаряжать второй магазин.

— Да, — отозвался второй. — И так на душе херово от всей этой мути, а тут ещё местные со своей эмпатией… От такого впору в бутылку нырнуть, или в петлю полезть.

Отложив снаряженный магазин, он взял со стола следующий.

— Слышал, — под тихие щелчки вставляемых патронов, продолжил коп, — местные репликантов хоронить будут?

— А наши что? — удивился его товарищ. — Сами не справятся?

— Наши? — коп усмехнулся. — Как оказалось — наши штамповок не хоронят. Их утилизируют с отходами.

— Даже собак хоронят как положено… — второй коп распихал снаряжённые магазины в подсумки и оба военных полицейских ушли к рубежу, продолжая негромкий разговор.

Эйнджела смотрела им вслед, растерянно вертя в пальцах патрон, словно позабыв, зачем вынула из коробки этот зелёный пластиковый цилиндр. В сознании, словно зацикленная запись, бились слова “утилизируют с отходами”. Мусор… Чимбик, Блайз и все их братья были для Доминиона, Консорциума, для всего долбанного мира просто отработавшим ресурс имуществом.

Пальцы свело судорогой, и выпавший патрон звонко стукнул по столешнице. Вахмистр бдительно вскинулся но увидев, что это всего лишь выпавший патрон, а не нарушение техники безопасности, вернулся к своим делам.

Эйнджеле понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть самообладание. Собственно, чего ещё она ожидала? Репликанты были имуществом при жизни, оставались им и в смерти. В каком-то смысле Чимбику и Блайзу повезло остаться в братской могиле посреди космоса. Всё лучше, чем быть сожжёнными с прочим мусором.