Дама с горгульей - Юлия Алейникова

– Так чего же ты тогда туда ходишь? – испуганным шепотом спросила Нина Андреевна.

– Потому что страшно не ходить, – так же тихо, шепотом, ответил ей супруг и боязливо оглянулся по сторонам.

– Горе нам, горе! – опустилась на диван потерявшая привычный боевой задор мадам Тиховлиз. – Может, все же сбежать? Переоденемся бомжами и рванем к границе…

– Дура! – рыкнул на нее супруг. – За нами следят! И, вполне вероятно, прослушивают!

– Пофик, что же нам делать? – Нина Андреевна, крупная, монументальная, как скульптура Родина-мать, выглядела сейчас жалко. Даже более жалко, чем ее неказистый, приземистый, лысый супруг.

И вот в этот самый миг, когда железная воля жены дала трещину, в Пофистале Тарасовиче нежданно-негаданно вдруг встрепенулась напитанная злобой и страхом темная сторона его личности. Было в ней нечто змеиное, подлое и безжалостное. Ведь всем известно, что стремительный ядовитый укус кобры или гадюки, нанесенный более сильному и могучему противнику, бывает опаснее и смертоноснее оскаленной пасти тигра. Пофистал Тарасович, доведенный до последний черты, живущий под гнетом отупляющего ужаса незнания, вдруг очнулся. Очнулся от отчаяния, от сознания безысходности своего положения.

– Заткнись, – скомандовал он жене. – Сделай крепкого чаю, принеси в кабинет.

Его фразы стали короткими, рублеными, но этот резкий тон заставил Нину Андреевну расправить плечи и взглянуть на мужа если не весело, то в злорадном предвкушении чего-то значимого. Вот за это она и полюбила когда-то неприметного, щуплого очкарика – за скрытый потенциал. Теперь Нине Андреевне стало спокойнее. Пофик собрался и теперь наверняка найдет способ выторговать у Начинкина и жизнь, и деньги. Выторговать, выменять, выдавить.

Действительно, у Пофистала Тарасовича имелся в запасе богатый арсенал способов давления на окружающих, даже на тех, кто был сильнее его и влиятельнее. Или считал себя сильнее и влиятельнее. Тиховлиз, обладая тонким, острым, глубоким умом, еще в детстве пришел к нехитрому выводу: побеждает не сильнейший, и даже не умнейший, а тот, кто не связывает себя рамками правил и норм, выходит за границы общих моральных принципов, поднимается над толпой. Нет, не так. Не поднимается, а, оставаясь в толпе, перестает быть ее частью, превращаясь в сверхъединицу, способную на нестандартные, непредсказуемые действия.

И вот сейчас загнанный в угол Пофистал Тарасович готовился превратиться в сверхъединицу, дабы спасти сам факт своего существования в той самой толпе. Его узкие, змеиные губы были плотно сжаты, глаза спрятались за дряблыми, полуопущенными веками, и сам он как-то утончился, словно готовился проскользнуть в игольное ушко.

В это утро Агриппина проснулась совершенно счастливой в обнимку с Макинтошем. Похоже, кот навеки подарил ей свое сердце. Он заглядывал ей в глаза, подлизывался, мурлыкал, ходил по пятам. Агриппине даже показалось, что Сокольский ревнует ее к собственному питомцу.

– Привет, рыжий! – почесав кота за ухом, поздоровалась Агриппина и сладко потянулась.

Квартира Сокольского была ей уже как родная. Девушке нравилось здесь все – неброская, теплая цветовая гамма, использованная в оформлении интерьера, строгая, без вычурности, дорогая мебель, безупречный порядок, множество книг на высоких стеллажах в гостиной. Она вполне могла бы прижиться в такой квартире, даже не делая ремонта. Последняя мысль застала ее врасплох, и она тут же одернула себя.

– Тебе не светит сюда переехать. Никогда! – сердито буркнула Агриппина себе под нос. И, почувствовав закипающие на глазах глупые, непонятные слезы, уткнулась лицом в густой мохнатый загривок Макинтоша. – В общем, хватит уже бродяжничать и скитаться по чужим квартирам, пора домой! – велела она себе, справившись с эмоциями. – А то потом будет только хуже.

На кухню Агриппина вышла полностью одетая, причесанная, хмурая, в подавленном настроении.

Артем по привычке проснулся рано, и первая его мысль, наполнившая теплом едва проснувшегося главы безопасности холдинга, была о Гриппе. И он сразу же вспомнил, что та спит сейчас за стеной, в его квартире, отчего ему стало как-то необычайно приятно. Словно радостное событие, которого он долго ждал, наконец свершилось. Такое ощущение иногда посещало Артема в Новый год. Когда сверкает разноцветными огнями наряженная елка, бьют куранты, и так легко, вопреки логике, по-детски поверить в волшебство праздничной ночи и во что-то хорошее, что непременно подарит наступающий год. Сокольский тихо лежал на диване, прислушиваясь к тишине квартиры, пытаясь уловить звук дыхания девушки и понимая, что это невозможно. Но незаметно его мысли переместились на расследование, он вдруг сообразил, что совсем скоро, в понедельник, возвращается Вольдемар Сигизмундович. Шеф наверняка захочет получить от него какие-то результаты.

А результаты пока имелись сугубо отрицательные. С уверенностью можно было только утверждать, что Валерий и Анжела Коробицкие, а также Екатерина Тиховлиз убийства не совершали. Как провели роковые двадцать пять минут остальные Тиховлизы и Ирина Александровна, по-прежнему было покрыто мраком.

Кстати, бывшая жена Вольдемара Сигизмундовича и вовсе оставалась темной лошадкой. А ведь если верить Валерию Коробицкому, она испытывала стойкую, горячую ненависть и к прежнему мужу, и к его теперешней супруге, и это чувство с годами не угасло.

Кто может знать об Ирине Александровне хоть что-то? Нынешний муж, Алексей Николаевич Сидоренко? Дочь? Прислуга? Стилист? Массажистка? Артему просто необходимо раскопать хоть что-нибудь!

Сокольский встал, чувствуя, что больше не в силах валяться без дела. Стараясь не шуметь, он убрал постельные принадлежности, умылся и даже сварил кофе. Потом сел за небольшой рабочий стол в углу комнаты и задумался.

Итак, Ирина Александровна Сидоренко. Что ему о ней известно? Училась в институте вместе с Вольдемаром Начинкиным и Алексеем Сидоренко, на последнем курсе вышла замуж за Начинкина, прожили вместе десять лет. Потом разошлись. Все это случилось задолго до знакомства Артема с Вольдемаром Сигизмундовичем и его семейством. Агриппина считает, что развод был безболезненным. А вот Коробицкий утверждает, что Ирина Александровна до сих пор не может простить первого мужа, хотя удачно вышла замуж вторично, за своего старого поклонника и приятеля бывшего супруга Алексея Николаевича Сидоренко, который, между прочим, бросил ради нее семью. На материальном благосостоянии женщины развод никак не сказался. Но, возможно, Ирина любила Начинкина и потому не в состоянии простить предательство? Нынешний ее брак длится уже двадцать лет, вдвое больше, чем с Начинкиным. Отношения у супругов Сидоренко на первый взгляд хорошие. А на второй?

Артему был нужен человек, знавший всех троих – Начинкина, Сидоренко и Ирину Александровну – в непростую для них пору разводов и повторных свадеб. Кто это может быть? Ведь с тех пор прошло двадцать лет.

Боже мой, двадцать лет минуло, а они все еще помнят старые обиды!

Сокольский так глубоко ушел в себя, в размышления, что даже не заметил, как в комнату вошла Агриппина.