Непреодолимые обстоятельства - Елена Викторовна Добрынина

— Зря ты сюда приехал.

Лелька даже обернулась на него. Ого, смелость!

— Я не тебя звал. — Отрезал Рус. — Исчезни!

— А я тебе говорю! Понял? — Воздыхатель сделал шаг в сторону ступеней.

Лелька физически ощутила, как у них обоих сжались челюсти. Охватил ужас. Только драки между Виталей и Русом ей не хватало.

— Виталь, уйди, пожалуйста! — Взмолилась она. — Я сейчас поговорю и домой пойду.

Еще с полминуты сосед сомневался. Шумно выдохнул, ругнулся и ушел в подъезд, громко хлопнув тяжелой стальной дверью. Лелька вздрогнула от неожиданности. Нервы ее были натянуты как струны. Что ожидать от этого разговора?

А Рустем уже поднимается по ступенькам, и Лелька явственно чувствует аромат его туалетной воды. Смотрит пристально, пронзительно. Подходит слишком близко, так, что между ними остается всего несколько сантиметров. Походка его слишком расслаблена, а взгляд напряженный, странный. Никогда она не видела Рустема таким. И не пьян вроде, и не такой, как был обычно. Взвинченный, словно оголенный нерв.

Лелька не могла находиться так близко. Так опасно близко.

— Что ты хотел, Рус? — Дрожащим голосом прошептала она. Вышла странно — сипло, как будто голос сел при простуде. — Зачем пришел?

— Поговорить хотел. Был в ресторане у Дато, решил зайти. — Рус склонился над ней.

Голос его, бархатный, обволакивал. Лелька, как тот удав перед заклинателем змей, готова была расплыться перед ним маленькой лужицей за одно только прикосновение. Отступила на шаг, пытаясь взять себя в руки, пытаясь казаться сильной. Дурочка!

— Сватовство отмечаешь? — Спросила, вздернув подбородок. — Невеста тоже в ресторане?

Алимов холодно сверкнул глазами.

— Следишь?

Лелька не знала, что ответить. Она попала в западню. Да, она следила! Каждую минуту проверяя долбанные соцсети, пытаясь выяснить, где он и с кем. Ненавидела его за то, что выбрал не ее; Амину — за то, что такая красивая, за то, что он достанется ей; злилась на весь мир и на свою горькую судьбу.

Рус сделал еще шаг, сокращая возникшее между ними расстояние.

Лелька испугалась. Только что она готова была простить ему все за одно только прикосновение, за то, чтобы чувствовать его дыхание на своем виске. Надо уходить. Этот разговор ни к чему не приведет. Ничего не изменить.

Лелька развернулась и, открыв дверь, юркнула в подъезд. Конечно же, он оказался рядом быстрее, чем тяжелая дверь захлопнулась, и успел войти за ней следом. Лелька нажала кнопку «Вверх» лифта, моля, чтобы тот приехал быстрее.

Алимов настиг ее, прежде, чем открылась кабина подъемника и Лелька успела в нее войти. В лифт они шагнули вместе. Рус словно заполнил собой все тесное пространство старенького пассажирского лифта. Нечем стало дышать. Лелька вжалась в зеркальную стену, не понимая, на какой этаж они все-таки поедут. Если поедут. Лифт дернулся, двери захлопнулись, заработал мотор. Подъемник пополз вверх.

Рустем наклонился к ней, втягивая воздух у самой ее шеи. Мурашки побежали по коже. Он заметил это и улыбнулся мимолетно.

— Маленькая моя. — Целовал ее шею, вдыхал аромат ее волос, обнимал.

Лелька плавилась под его руками. Она почти парила, отдаваясь его губам. Лифт, уносящий их вверх, только добавлял ощущений полета. Когда Алимов наконец коснулся ее губ, жадно и требовательно, по телу Лельки пробежала волна дрожи. Он приучил ее к себе. Она зависима от него. Он — ее наркотик.

Лифт дернулся и остановился. Двери открылись и Рус потянул ее в коридор. Где-то за простой, деревянной дверью был выход на пожарный балкон и лестничную площадку. Там никто не ходил без особой надобности — попробуй, поднимись пешком на 16 этаж. Тусклая лампочка освещала запасную лестницу, погружая пространство в полумрак.

Лелька и сама не помнила, как оказалась сидящей на подоконнике лестничного пролета. Рус стоял напротив нее, держал в своих объятиях. Он потянулся к её волосам, распуская косу. Волной они рассыпались по плечам. Она и не заметила, когда он успел сбросить с плеч бретели сарафана, стянуть футболку. Русый шёлк падал на хрупкие плечи, прикрывая тонкую кожу, острые ключицы.

Рус вдруг понял, как сильно она похудела. Как тростника. Лелька тяжело, прерывисто дышала, прикрыв глаза. Вцепилась в его плечи, как в спасательный круг. И у него окончательно снесло крышу.

— Малыш. — Шептал он.

А сам целовал, касался, ласкал. Под его горячими пальцами она сходила с ума, рассыпаясь на тысячу осколков. А потом вдруг возрождалась, словно птица Феникс.

Что-то невероятное происходило: безумное, нереальное. Какая-то магия. И было неважно, что они не на белых простынях в его квартире, а на запыленном подоконнике запасной лестницы на последнем этаже многоэтажки. Им было все равно. Только двое людей и одна страсть на двоих…

…Лелька опомнилась, только когда ей стало зябко. Рус сидел на подоконнике и курил. Она обнаружила себя лежащей головой на его коленях. Как же спокойно было, как же хорошо. Он гладил её по волосам, и она чувствовала запах его кожи, смешанный с пряным, горьковатым ароматом табака. Она поднялась, садясь рядом с ним, привалилась к его плечу.

— Замерзла? — Спросил он задумчиво, выпуская очередной клубок дыма. Сколько он уже скурил сигарет за сегодня?

— Немного. — Лелька поискала глазами футболку.

Она нашлась в дальнем углу подоконника. Лелька подобрала ее, натянула через голову, пропуская через горловину свою русую гриву. Рус поймал прядь волос, в очередной раз удивляясь, какие они мягкие и густые. Пропустил между пальцами и отпустил. Лелька нырнула в бретельки, расправляя собранный на талии цветастый сарафан. Поправила волосы, собирая их в подобие хвоста.

Ей хотелось сказать ему миллион слов. Но он курил, задумчиво вертел в руке сигарету. Спроси она — и все разрушится. Разорвется эта связь: такая тонкая, такая хрупкая. И она решила сказать то, что не говорила никогда. Как последний аргумент. Как доказательство. Как последнюю надежду.

— Я люблю тебя, Рус! — Ну, вот и сказала. Совсем не так, как представляла когда-то. Совсем не при тех обстоятельствах. Но какая разница теперь? — Очень сильно люблю.

Рустем молчал. Нельзя сказать, что он удивился. Чувствовал, знал, что Лелька влюблена не на шутку. Мог ли он ответить так же? Раньше да, а теперь нет. Потому что только признайся он, это сразу изменит весь сценарий. Он будет должен что-то решать с Аминой, отказываться от женитьбы, поссориться с отцом, полностью изменить свою жизнь. И он предпочёл промолчать.

Пауза затянулась. И Лелька почувствовала себя дурой. В очередной раз. Мало того, что дала прямо на лестнице, будто на помойке себя на шла, так и в любви призналась, а он не ответил вообще ничего. Обида, которая испарилась, как