Похититель ангелов - Александр Горский

— Я ведь правильно понимаю, Виктория Сергеевна, у вас нет никаких фактов, которые позволили бы обвинять этих людей в совершении преступлений, верно? У вас только предположения.

— Не совсем так, психологический портрет преступника — это не просто предположения.

— Ну а что же это? — устало улыбнулась сидящая напротив Крыловой женщина с карими пронзительными глазами. — При составлении подобных портретов ведь используются некоторые допущения, то есть преступник может быть именно таким, он, скорее всего, такой, но вовсе не обязательно. И даже если он именно такой, как описано в этом вашем портрете, точно идентифицировать его невозможно. То есть, говоря проще, вы даже не уверены, что преступник был на белой машине, но собираетесь преследовать всех владельцев белых машин в округе. Лично мне подобные методы кажутся несколько странными, и я не хотела становиться к ним каким бы то ни было образом причастной.

— Ну что значит — преследовать, Дарья Александровна? — У Крыловой уже почти не было сил спорить. — Мы хотя бы присмотримся к этим людям, узнаем, есть ли у них алиби на то время, когда происходили преступления.

— А что, вы этого еще не сделали? — удивилась хозяйка кабинета. — Я думала, с этого и начинают.

— Это десятки людей, — покачала головой Виктория, — к тому же мы не можем действовать напрямую. Представьте, если мы, сами того не зная, придем к преступнику и станем задавать такие вопросы. Мы его только спугнем и ничего больше.

Дарья Александровна в задумчивости барабанила по столу тонкими длинными пальцами.

Виктория обратила внимание, что на них совсем не было колец, даже обручального.

— Вы так переживаете за родственников умерших детей. Наверное, это правильно, но эти дети хотя бы умерли в окружении своих родных, у них эти родные остались. А рядом с этой девочкой, — Крылова положила на стол первую фотографию, — никого не было, хотя она наверняка пыталась позвать на помощь. А потом, когда ее не стало, умер ее дедушка. — Вика положила рядом вторую фотографию и заметила, как побледнело лицо по другую сторону стола. — Его застрелила собственная жена, она не могла простить, что он не вернул внучку. А потом, — на стол аккуратно лег третий снимок, — не стало ее самой. Вот так, Дарья Александровна, в один день не стало целой семьи. А человек, по вине которого это случилось, готовится к следующему преступлению, и, судя по всему, оно произойдет весьма скоро.

— А что с родителями этой девочки? — тихо спросила Дарья Александровна.

— Они погибли несколько лет назад в автокатастрофе.

Некоторое время они обе молчали, наконец Дарья Александровна попросила:

— Не могли бы вы убрать фотографии?

Крылова послушно собрала снимки и сунула в сумочку.

— Знаете, я вижу смерть довольно часто, не только на фотографиях. — Дарья Александровна говорила совсем тихо, но в ее голосе Крыловой послышались ранее не заметные оттенки доброжелательности. — Я регулярно бываю в хосписах. К сожалению, не всем можно помочь, даже за деньги. Ваши снимки, конечно, ужасны, но они не страшнее того, с чем все сотрудники фонда сталкиваются изо дня в день.

Крылова молчала, не решаясь что-либо ответить.

— Оставьте мне ваш телефон, я подумаю, что можно сделать в данной ситуации, — продолжила Дарья Александровна, — хочу сразу предупредить, что многих людей из вашего списка может не быть в нашей базе данных. У нас есть несколько фондов-партнеров, я постараюсь запросить у них информацию.

— Спасибо, — с трудом смогла выдавить из себя Виктория, — спасибо большое.

— Вы же понимаете, что я это делаю вовсе не для вас, — покачала головой хозяйка кабинета. — Напомните мне, какую сумму требует похититель?

— Двести тысяч. Двести тысяч долларов.

Крылова вскочила со стула и, торопливо попрощавшись, выскочила из кабинета, словно опасалась, что эта женщина с пронзительными, видевшими столько горя глазами может передумать.

Ему никогда не нравились южные регионы. Краснодарский край, Ставрополье, Ростовская область. Слишком много выходцев из кавказских республик, слишком много черных глаз, черных бород и хищных улыбок. На все это он вдоволь насмотрелся двадцать лет назад, будучи совсем молодым выпускником командного училища. Но тогда, несмотря на все трудности, было проще. Тогда у него и его бойцов было оружие, и была возможность увидеть, как исчезает улыбка с небритого лица врага, как злоба уходит из черных глаз, но не потому, что те вдруг становятся добрее, а потому, что в глазах мертвых нет злобы. В них совсем ничего нет. А сейчас? Ему казалось, что его окружают все те же черноглазые и чернобородые лица, что и раньше, но только в руках у него оружия уже не было, да и бойцы его роты давно разъехались по всей стране, и судьба их была ему неизвестна. Конечно, не все вокруг были кавказцы. Сказать по правде, те даже были в меньшинстве, однако и остальное население южных регионов восторга у него не вызывало. Слишком крикливые, слишком шумные.

А казаки? Он брезгливо скривился, вспомнив вчерашний разговор с усатым здоровяком, одетым в непонятного образца китель, с трудом застегивающийся на его необъятном пузе, и синие штаны с лампасами, заправленные в надраенные до блеска сапоги. Этот клоун ни с того ни с сего вдруг подошел к его машине и начал через приоткрытое стекло задавать кучу дурацких вопросов. А давно ли господин гостит в их чудесном городе? А где он встал на постой? (Это же надо было так сказать, «встал на постой»!) А не нужна ли господину помощь в том, чем он занимается? Оставалось лишь дождаться следующего вопроса, а чем, собственно, господин занимается в их чудесном городе? Но этого он делать не стал. Незаметно достав телефон из кармана, он зашел в настройки и нашел мелодию звонка. Смартфон радостно выкрикнул: I've got a power! Он тут же нажал на паузу и поднес телефон к уху.

— Да, солнце! Ты уже все? Ну замечательно, я сейчас подъеду. — Он взглянул на нависающие над машиной рыжеватые, пахнущие табаком усы. — Жена звонит, надо ее от магазина забрать. Так что счастливо!

Проводив ленивым взглядом обдавший его пылью «аутлендер», усатый казак достал из нагрудного кармана кителя миниатюрный блокнот и огрызок карандаша. Шевеля губами от усердия, он записал номер уехавшего автомобиля, после чего горестно вздохнул так, словно устал от выполненной им тяжелой работы, и убрал блокнот обратно в карман. Пожалуй, самое время пройтись до кума и пропустить с ним по стаканчику, а может, поболе. Но это как повезет. Если жена Сережки дома, то особо не разгуляешься. Он вновь вздохнул и задумчиво почесал левое ухо. Что за времена? Какую бабы власть над мужиками взяли. Когда такое было, чтобы жена казаку выпить запрещала?

— Вот когда? — последний вопрос он задал вслух и сокрушенно покачал головой.

Ответа на этот вопрос он не знал и знать не мог, потому что сам, как и многие вокруг, был казаком в первом поколении. Его отец, проработавший всю жизнь инженером на комбайновом заводе и давно умерший от инфаркта, сильно удивился бы, узнав, что его сын к пятидесяти годам вдруг начал носить странную, похожую одновременно и на военную форму, и на наряд клоуна амуницию, украшенную еще более странными медалями и крестами, а по праздникам вдобавок ко всей этой красоте добавлялись цепляющаяся за ноги сабля и папаха, в которой нещадно потела голова.