Террористка Иванова - Эдуард Володарский

— Поехали… — неохотно согласился Витька.

Уже смеркалось, когда Пилюгин возвращался домой. Он поставил машину на стоянку, достал с заднего сиденья два больших полиэтиленовых пакета, один с продуктами, другой с бутылочками со всякими смесями и соками, и пошел через двор к своему подъезду. На спортплощадке в сумерках виднелись фигуры парней и девушек, бренчала гитара, слышался смех. Хрипловатый голос пел, несколько голосов подхватывали припев:

— Еще не осень, но уже не лето,

Как много видел, как много спето,

И кто мне скажет, кто мне скажет, где мой дом?

Он на этом берегу или на том?

Проходя мимо, Пилюгин невольно замедлил шаги, слушая песню. На лавочке сидела Галка, перед ней стояла коляска, в которой спал маленький Мишка.

— Я думал, он давно спит, — сказал Пилюгин, присаживаясь рядом и ставя на скамейку пакеты.

— А он спит. Только еще и гуляет.

— Так, может, домой пора?

— Ты иди, мы еще с Мишенькой погуляем, — хмуро ответила Галка.

— Опять с тетей Ниной поругалась?

— Пап, я с этой тетей Ниной больше не могу. Она меня совсем задолбала!

— А может, ты ее? — устало ответил Пилюгин. — Вы что, сговорились, что ли? Хором из меня кровь пить будете? Может, ты ее ревнуешь? К родному брату? Ведь он без нее погибнет и — все, не понимаешь, что ли?

— Не погибнет! А я для чего? Я все умею! И пеленать, и купать, и кормить умею! — Галка вскочила и стояла перед Пилюгиным, сжимая кулачки. — У нее руки корявые, как грабли! Она Мишеньку дергает за ручки и ножки, как куклу какую-то!

— Она троих своих выкормила, — устало возражал Пилюгин.

— Вот именно — своих! А Мишенька для нее чужой!

— Какой чужой? Он ее родной племянник! И ты ей племянница. У меня с вами крыша уже едет, елы-моталы! — Пилюгин решительно встал, повесил пакеты на ручку коляски и покатил ее к дверям. — Пошли домой!

— Я еще погуляю, — Галка пошла от подъезда к спортивной площадке.

Ранним утром джип Валеры Чистова вкатил во двор дома, в котором жили Александр, Полина и Витька Ивановы. В трех подъездах часто хлопали двери — люди спешили на работу. Валера не спеша направился к крайнему и столкнулся с Муравьевым, державшим собаку на поводке.

Вертя ключи от машины на пальце, Валера остановился, словно вспомнил что-то, и встретился с веселым взглядом Муравьева:

— Нравится машина?

— Какая машина? — не понял Валера.

— Машина для убийства! — Муравьев потрепал пса по холке. — Машина — супер! Абсолютно бесстрашен, мертвая хватка. Если за горло, то конец наступает через тридцать секунд.

— А тебе-то он нравится? — спросил Валера.

— Спрашиваешь! Никакого охранника не надо! Как говорится, против лома нет приема… — и Муравьев рассмеялся, поглаживая собаку.

— Окромя другого лома, — улыбнулся Валера и пошел к подъезду. Но скоро вышел — в квартире Ивановых никого не оказалось.

Джип Валеры, переваливаясь на ухабах, медленно полз по лесной дороге с глубокими, полузаросшими колеями. Дорога эта вскоре вывела его на огромную поляну, где стояло длиннющее приземистое строение из металла и стекла. Оно казалось совершенно безлюдным, окна во многих местах были выбиты, вокруг строения валялись обломки, битое стекло. Все это напоминало заброшенный завод или лабораторию.

Подъехав к разбитому подъезду, Валера выбрался из машины и направился внутрь цеха. Под ботинками хрустело стекло. На огромном пространстве не видно было ни одного человека. Всюду мерзость запустения — какие-то полуразрушенные или вовсе разломанные агрегаты, станки, разбитые трубы, мотки проводов, рефлекторы, трансформаторы, битое стекло, и все поросло зеленоватым мхом. В центре цеха в полу был квадратный люк с металлическим кольцом. Валера раза два надавил ногой на кольцо, и где-то в глубине, под полом, раздались звуки, напоминающие звонок в квартиру. Крышка вздрогнула и стала медленно подниматься. Снизу, из открывшегося подземелья, хлынул яркий электрический свет. Вниз вела довольно крутая лестница.

Валера спустился в огромное светлое помещение. Длинные ряды столов убегали вдаль к стене, которую даже не было видно. За столами сидели десятки людей, мензурками отсыпали в цилиндрические, круглые и кубические картонные патроны серое сыпучее вещество, похожее на порох, потом капали из пузырьков какую-то тягучую жидкость, сыпали разноцветное конфетти, мелкие шарики. Другие добавляли блестки из фольги, еще какие-то мелкие непонятные предметы, третьи заворачивали патроны в промасленную бумагу, четвертые — в плотную материю, пятые перетягивали шпагатами. Готовые изделия паковали в коробки, складывали в штабеля. На коробках было множество наклеек, изображавших ракеты и шутихи в виде драконов, тигров, волков и медведей. Примечательно было то, что среди рабочих было много китайцев. Остальные — обычные гастарбайтеры — узбеки или таджики.

Навстречу Валере быстро шли двое, тоже китайцы, невысокие, крепко сложенные, в синих спортивных костюмах.

— Здравствуй, Валера, — издали поздоровался старший. Он хорошо говорил по-русски, хотя и с заметным акцентом.

— Здорово, Ван, — широко улыбаясь, Валера поздоровался с ним за руку, потом пожал руку второму, помоложе.

— Ты привез товар?

— В машине. Пусть ребята заберут, — Валера протянул ключи Вану, тот передал их своему молодому помощнику, который, молча кивнув, быстро пошел в глубину цеха.

— У тебя все нормально? — спросил Ван.

— Не все. Канал в Нальчике погорел. Последнюю партию привезла крыса — пришлось ее замочить.

— Это плохо. Компоненты сейчас очень нужны — объемы продаж возросли, будут большие убытки, — говорил китаец. — Ты должен что-нибудь придумать, но компоненты должны поступать регулярно. Я не могу остановить производство. Куда я дену столько рабочих? — Ван указал на длинные столы.

— Я что-нибудь придумаю.

— Придумай, пожалуйста, Валера. У тебя же точно есть друзья в других подобных местах, я уверен, что есть. Кроме Нальчика, такие склады во Владикавказе, в Махачкале… там ведь тоже работают те, с которыми ты служил.

— Я что-нибудь придумаю, — повторил Валера.

— Мы с тобой уже два года работаем, и все было очень хорошо. Я тебе верю, Валера. Через три недели компоненты у нас кончатся — мы не сможем выпускать продукцию. Так что у тебя есть три недели.

Появился молодой китаец, молча протянул Валере ключи от машины и, взглянув на Вана, чуть заметно кивнул.

— Я уже знаю, зачем ты пришел, Михаил Геннадьевич, — проговорила судья Блинкова, мужеподобная женщина с огромным бюстом и толстыми сильными руками. Сигарета в ее пальцах казалась спичкой.

— Так это же замечательно, Алевтина Петровна, легче разговор пойдет, без прелюдии, — улыбнулся Пилюгин, присаживаясь и кладя тонкую картонную папку на колени.