Актер. Часть 3, 4 - Юлия Кова

     Олег молча поднял на Нико глаза. Растеклась пауза, долгая и неприятная.

 — Понятно. Ну, хорошо, — Мило заложил кисти в карманы. Покачался взад-вперед с пятки на носки, что-то прикинул, и: — Для начала тебе отрежут по пальцу на каждой руке. Я не знаю, что ты там про себя выдумал, но к твоим обрубкам мой человек подведет электроды. Это довольно чувствительно. И пока ты, дружище, не взвыл от боли, — грек прищурился, разглядывая побледневшее лицо Одинцова, — я тебе объясню дальнейшие правила нашей игры. Ты можешь остановить пытку в любой момент, ответив на мои вопросы. А их у меня всего два. Во-первых, я хочу знать, на какую фамилию Исаев получил от тебя фальшивые документы? И второй вопрос: твои логин и пароль к твоему компьютеру? Фальшивку Исаеву ты же не коленке состряпал? А значит, его данные должны сохраниться в вашей системе и на твоем жестком диске. Предупреждаю сразу, что фантазировать у тебя не получится. Твой ответ на мой первый вопрос я буду сверять со списками и картотекой пассажиров, вылетевших в тот день из Москвы. И Исаев у вас не факир, чтобы менять свою внешность до такого состояния, чтобы его не узнали.

     Что касается твоего ответа на второй вопрос, здесь я поступлю по-другому. У меня с собой ноутбук, подключенный через анонимайзеры. Ты знаешь, что это такое. И каждый раз я буду входить в вашу сеть под названными тобой логином и паролем. И если ваша система даст сбой, то значит, ты мне солгал. За каждый лживый ответ получаешь разряд по обрубкам. Будешь отнекиваться — получишь разряд. Будешь молчать — разряд. И так по нарастающей, пока ты мне тут не изрыгнешь кишки вместе с правдой... Ну что, приниматься резать тебя или без этого обойдемся? Я не шучу. Я тебе еще раньше сказал, что живым я тебя не выпущу. И кстати, в своей жизни я нарушил слово только однажды, когда убил мать женщины, которая предала меня. Хотя тебя это не касается, — грек на секунду отвел глаза. — Поэтому давай-ка выбирать свою смерть. Или ты мне все добровольно рассказываешь, и я убиваю тебя очень быстро и безболезненно. Или ты молчишь, и я убиваю тебя изощренно и медленно. Пять секунд на ответ. Время пошло. Раз...

     Но Олег продолжал молчать. Да и что тут сказать? Его фактически загнали в угол.

 — Два...

     Он просчитал ситуацию до конца. Олег сумел понять даже то, что перед ним, по сути, садист.

 — Три...

     Он не учел только одной вещи: что будет второй вопрос, похлеще перемещений Андрея.

 — Четыре...

     В компьютере Одинцова хранилась часть секретных документов Домбровского. И если он выдаст пароль, то тогда к чертовой матери полетит сразу все: операции, явки, связные. Десятки людей, которые с семьями работают под прикрытием в других странах. И по сравнению с этим Андрей в Праге — самое меньшее, что можно сейчас потерять, поднимаясь вверх на параболе боли.

 — Пять.

     А пока ты должен молчать.

     Молчать...

     Молчать.

 — Отсчет закончен. Ладно, дружище, поехали ...

     И страшный кошмар сбылся. Взмах кривого ножа, треск разрубаемой кости. Крик, впервые за много лет вырвавшийся из пересохшего рта. Немыслимый запах крови. Кто-то отбросил ногой в сторону ошметки отрубленных пальцев. Щелчок электродов. Последняя мысль: «Папа, прости, но мне уже не вернуться».

     А потом жизнь превратилась в бесконечную Вселенную боли.

 @Тем же днем. Комри - Москва - Лондон.

 Дорога до Комри показалась Исаеву вечностью. Алекс был собран, молчалив, разговаривал очень мало, отделываясь преимущественно односложными предложениями, и в какой-то момент Андрея все это стало напрягать. Причем процесс превращения чеха в человека, в котором зреет что-то такое и которого сложно растормошить, начался еще в такси, когда Исаев в двух словах попытался обрисовать ему будущую диспозицию:

 — Смотри, — начал на чешском он, когда они уселись на заднем сидении. — На текущие четыре часа, пока мы покупаем билеты, проходим регистрацию и летим в Эдинбург, мы с тобой должны производить впечатление людей, которые мало знакомы. Это как с соседями из другого подъезда. То есть раскланиваться при встрече надо, перебрасываться фразами можно, но каждый занимается своим делом и к активному общению не стремится. Понимаешь, о чем я говорю?

 Таксист — мужчина лет тридцати, в кепочке и молодежной футболке с длинными рукавами, несколько очумело посмотрел на Исаева в зеркало. Еще бы, фраза «ездэнка в летедло» (чешское «билет на самолет») на русском выглядела диковато.

 — Что? — перехватил его взгляд Андрей.

 — Ничего. А это вы на каком языке разговариваете, ребята? — смутился таксист.

 — На фене. Не важно. Ты лучше за дорогой смотри, — Исаев махнул рукой, мол, отвяжись.

 — А-а... — глубокомысленно протянул водитель. После чего, подумав, зачем-то прибавил звук в MП3, где Лепс как раз распевал про «Рюмку водки на столе». Что при текущих обстоятельствах было совсем уж не в кассу.

 Исаев мысленно завел глаза к потолку

 «Только тюремного шансона и не хватало. И так ситуация патовая».

 — Продолжай, я тебя слушаю, — Алекс кивнул, продолжая глядеть в окно, словно только там и было все интересное.

 — Продолжаю. По прибытию в аэропорт мы выходим из такси не вместе, а друг за другом, по одиночке. В самолете придется сесть на разные ряды, чтобы не мозолить глаза окружающим. Но я тебя очень прошу: пожалуйста, постарайся всегда держаться в зоне моей видимости.

 — Ладно.

 — Ты там спишь, я не пойму? — в конце концов разозлился Андрей, что, в общем, можно было понять с учетом того, что он не высыпался третью ночь.

 — Нет, тебя слушаю.

 — Да? И что же я сейчас сказал?

 — Что мне в туалет, по всей видимости, надо будет с тобой тоже вместе ходить, — тем же спокойным тоном выдал чех, и Исаев онемел на целых три секунды, чего с ним давно не случалось.

 — Ты дурак? — помолчав, спросил он.

 — Возможно.

 — Все, сиди. Фиг с тобой, — Андрей раздраженно уставился в другое окно, надеясь, что Алекс все-таки принял к сведению то, что он объяснял ему битых две минуты.

 По приезду в аэропорт их общение продолжилось в том же ключе, причем чех, хотя и без особого рвения, достаточно точно выполнял все его указания. Правда, атмосферу слегка разрядила одна небольшая история, случившаяся с ними уже в зоне вылета. Не успел bro (он как раз прошел паспортный контроль) натянуть обратно свои вечные очки, как у него на шее, повизгивая, повисла какая-то очумелая девица в тренировочных штанах, с мокрыми подмышками и в майке с Микки-Маусом, и на очень плохом английском заголосила:

 — Вы? Вы? Йес, йес, йес! А можно мне автограф на память и селфи?

 Причем девица, подпрыгивая, кудахтала так, что на них уже стали оборачиваться и показывать пальцем.