Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие - Марина Крамер

– В морге!

Марина ткнула окурок в пепельницу и тут же взялась за новую сигарету.

– То есть?

– Ты ведь его к Яше Киршману посылала? Ну, так и Яшу тоже наглухо, даже старика не пожалели.

Марина не могла понять, откуда Ветка узнала про Яшу – адрес его она назвала на ухо телохранителю, а имя даже не произнесла. И выходило, что за Саней увязался кто-то от самого коттеджа и проводил аккурат до квартиры Яши в Ершовке – старом рабочем районе, где практически все дома на одно лицо. «Надо же – и старика подставила, – со злостью на себя подумала Коваль. – Хохол узнает… Черт возьми, да что ж тут происходит-то?!»

Яша Киршман, восьмидесятилетний старичок – резчик по дереву, был стародавним знакомым Хохла. Именно ему в свое время Женька заказывал знаменитую Маринину тросточку с выкидным лезвием. У старика были отличные связи в милиции, а именно – в среде криминалистов, там работал муж его племянницы, и именно потому Марина надеялась на помощь Яши в деле опознания гильзы. А вышло вон как…

– Ветка! – решительно заговорила она, погасив сигарету. – Давай начистоту. Ну, невозможно тыкаться по углам! Никогда ведь не узнаешь, откуда прилетит! Как я могу тебе помочь, если ты сама мне мешаешь?! Ведь ты знаешь или догадываешься, кто может стоять за всеми этими снайперскими игрищами! Ну, так помоги мне! Себе помоги!

Ветка прекратила, наконец, выгружать из сумки всякую ерунду, распрямилась и потянулась к Марининым сигаретам. Закурив, сделала две глубокие затяжки, выпустила дым и, вздохнув, как перед прыжком в воду, сказала:

– Я думаю, это Гришкин сын.

Марина, как раз в этот момент сделавшая глоток минералки прямо из бутылки, поперхнулась от неожиданности:

– Гришкин – кто?!

Ветка докурила и снова вздохнула:

– Сын, дорогая. Единственный его сын, который не носит его фамилии и никогда его не видел.

Коваль отказывалась верить в реальность происходящего. Она знала Беса много лет и ни разу за все эти годы не слышала даже упоминаний о том, что у него есть ребенок. Какой сын – в его-то положении?! Ведь и покойный Малыш, двоюродный брат как-никак, тоже никогда не говорил об этом. Не знал? Скрывал? Теперь не спросишь…

– Стоп, погоди, – пробормотала Коваль, поняв, что никак не может справиться с полученной информацией.

Она встала, вынула из шкафа бутылку коньяка – привычка делать запас спиртного осталась все-таки со старых времен, и Марина, зайдя в супермаркет сразу после прилета, почти машинально ухватила «Хеннесси» с полки, – две чашки и выставила все это на стол. Ветка только хмыкнула – по ее лицу было видно: она тоже не против «смазать» разговор. Быстро накромсав лимон и вынув из холодильника нарезку красной рыбы, Марина разлила коньяк в кружки и, не чокнувшись даже, опрокинула содержимое своей одним глотком.

– Уф! – поморщившись, она забросила в рот ломтик лимона, зажевала коньячный вкус и помотала головой. – Слушай, вот это номер… А ты-то как узнала?

Ветка вертела кружку в тонких, почти прозрачных пальцах с бледным телесным маникюром и никак не решалась опустошить ее. Наконец, зажмурившись, поднесла к губам и залпом выпила, закашлялась, замахала свободной рукой. Марина подсунула ей лимон, но Ветка уже сама схватила ломтик рыбы, сунула в рот и открыла, наконец, глаза, наполнившиеся слезами.

– Господи, какая дрянь… – выдохнула она, проморгавшись.

– Окстись! – засмеялась Марина. – Отличный коньяк, между прочим. И даже для вашего города – отличный.

– Ну, зная тебя, не удивлюсь, что ты исключительно по цене выбирала, – не удержалась от подкола Ветка. – Так вот про Гришку… Я узнала, как ты понимаешь, совершенно случайно – он не собирался со мной этой информацией делиться. Получил какое-то письмо, привез из мэрии, прочитал – и за сердце схватился. Пока я бегала врача вызывать, письмо куда-то исчезло, я все потом обшарила – не нашла. Думаю, он его спалить успел. Но это неважно. Он свалился с приступом, неделю был вообще никакой, а когда стал чуть лучше себя чувствовать, я аккуратненько с ним поработала. И оказалось, что много лет назад в Мордовии по молодому делу у него роман случился с какой-то девкой из зоновской обслуги – не знаю, как там это у них называется. В общем, она родила сына и уехала куда-то на Север. А теперь вот тяжело заболела и рассказала парню, кто его отец. Ну, дальше сама понимаешь – мама в больницу, сынок на лыжи – и сюда. Письмецо папаньке бросил на адрес мэрии. Вот так…

Ветка снова закурила, подперла кулаком подбородок. Марина чертила вилкой на столе какие-то знаки, а когда пригляделась, увидела на цветной клеенчатой скатерти совершенно конкретный иероглиф «судьба».

– А с чего ты решила, что это он? – спросила она, полюбовавшись иероглифом.

Ветка вздохнула и прислушалась к тому, что происходило в квартире. Алеша по-прежнему смотрел телевизор и не требовал внимания к себе.

– А потому, что больше некому, мне кажется.

– Это не аргумент, – не согласилась Марина, – не аргумент, понимаешь? Может, парень просто хотел папеньку, так сказать, в натуре посмотреть, а не жить с байкой, что папа – «героический летчик»?

Ветка помотала головой, и ее белокурые кудряшки взлетели шапкой и снова опустились на плечи.

– Нет. Если бы он хотел, то позвонил бы, приехал сюда, в конце концов.

– Ты совсем спятила? И кто бы его сюда пустил? Ваши церберы? Ну, хотя, насколько я видела на днях, парнишка мог спокойно на танке въехать – никто бы сильно не удивился, – ехидно хохотнула Марина. – Но по сути, Ветка, никак бы он не попал к Гришке, да еще предварительно написав. Мальчик не дурак. Это ж ему лет двадцать?

– Двадцать один будет в феврале. Я хорошо запомнила, потому что Гришка об этом часто думал.

– Ну, не грудной.

Марина замолчала, раздумывая, что делать со всем этим дальше.

– Мотив, Ветка, – изрекла она наконец, – должен быть какой-то мотив, чтобы человек вдруг начал палить по женщине и ребенку. Вот поверь – я в жизни ну всяких отморозков повидала, но мало кто из них мог поднять руку на ребенка. Даже Вилли – помнишь, был у меня такой красавчик?

– Чего – «был»? До сих пор вон в городском морге трудится, – брезгливо сморщила носик подруга. – Но это-то при чем?

– А при том. Должен быть очень веский повод. Настолько веский, чтобы у мальчика переклинило голову. И потом – он ведь явно профессионально владеет винтовкой. Не каждый дилетант может влепить пулю точно в шарик, например, над твоим плечом. Или в клоуна этого, что у Алешки в комнате был. Понимаешь?

Ветка обхватила себя руками и принялась раскачиваться на табуретке, как китайский болванчик. Лицо ее сделалось бледным, глаза потухли, но Марина чувствовала – она думает, прикидывает и, возможно, что-то еще знает, о чем промолчала до сих пор.

– Слушай, подруга, – вдруг вспомнила Коваль, – а ты не знаешь такого Георгия Данилевского?