Русская психиатрия от Николая II до Сталина - Тихон Иванович Юдин

по необходимости внедрялись в практику. Из первых его сотрудников Т. А. Гейер занимался главным образом изучением клинического течения психозов, М. О. Гуревич — патологической анатомией и детской психиатрией, Т. И. Юдин — вопросами наследственности в психиатрии, Е. К. Краснушкин изучал роль эндокринных факторов в психиатрии и занимался организацией судебной психиатрии, М. Я. Серейский изучал вопросы биохимии, обмена, Л. М. Розенштейн занимался вопросами «малой психиатрии» и диспансеризацией.

Научные интересы П. Б. Ганнушкина, когда он возглавил кафедру, попрежнему сосредоточивались главным образом на изучении пограничных форм, связи психотических вспышек с переживаниями больного и его соматическими особенностями. Еще Корсаков в своем «Курсе психиатрии» справедливо утверждал, что «психиатрия есть учение о душевных расстройствах вообще, а не только о выраженных психозах в тесном смысле». Освещая так называемые симптоматические психические расстройства, с которыми «врачу приходится иметь дело довольно часто», Корсаков стремился привлечь к этим формам внимание психиатров, так как «ранее такие формы, как лихорадочный бред или расстройство интеллектуальной деятельности под влиянием острых отравлений…. ускользали от непосредственного анализа психиатров… Если они будут зачислены в круг форм, входящих специально в психиатрию, то анализ их со стороны людей, умеющих разбираться в симптоматологии психических расстройств, принесет существенную пользу».

П. Б. Ганнушкин не только развил эту идею Корсакова[167], но и создал еще более широкое понимание задачи психиатра в области так называемой малой психиатрии, патологической психологии, если так можно сказать, т. е. в области реакций здорового человека, практически не справившегося с тяжелой ситуацией. Ганнушкин полагал, что психиатр, привыкший наблюдать и анализировать, как перерабатываются события жизни в психозе, может лучше проанализировать и дисгармонии развития характера человека. Не впадая в метафизику, как многие зарубежные психиатры, считаясь с биологическими особенностями («почва») конкретной личности, он стремился изучить, как под влиянием социальной среды развивается, уклоняясь временами в сторону от способности овладеть окружающим, психика человека.

В то же время Ганнушкин указывал всегда и на пластичность психики, на возможность исправления психических дефектов. Мы уже говорили, что одним из первых наблюдений Ганнушкина в бурное время военной борьбы с интервентами и белогвардейцами было его наблюдение о той нагрузке, которая падает на сосудистую систему, о возможности «нажитой» сосудистой психической инвалидности.

В 1930 г. он сам со свойственной его незаурядному уму острой критичностью не задумался отказаться от имевшегося в работе ошибочного утверждения — обязательности инвалидизации, так как из этого положения делались недопустимые выводы. В самокритичной статье Ганнушкин выступил с мыслями, полными оптимизма по отношению к возможности устранения отдельных патологических факторов. «Нажитая инвалидность есть нечто такое, — писал он, — что наживается, но что точно так же может быть целым рядом мероприятий и предупреждено… Не панику или пессимизм, а бодрость и уверенность в возможности справиться с этим заболеванием имеет в виду изучение генеза и развития этой формы…»[168]

Завершил свою работу П. Б. Ганнушкин монографией «Клиника психопатий, их статика, динамика, систематика»[169]. В этой работе кратко, но ярко изложены главные основы психиатрических взглядов Ганнушкина, резко отличавшихся от метафизических идеалистических взглядов западных авторов. Считая, что Крепелин хорошо разработал статические портреты выраженных психопатических личностей, Ганнушкин в то же время признавал эти типы «мертвыми схемами», находил, что психиатрия Крепелина недостаточна для понимания психического мира конкретной личности. Он считал, что «при благоприятных условиях неуравновешенность может остаться в скрытом состоянии» и что психопат сохраняет тогда «весь внешний облик нормальных людей». В своей книге он не только причислял к психопатиям «неврозы органов», но и говорил о реакциях конкретной личности на все соматические заболевания и даже на все жизненные затруднения. Хотя Ганнушкин противопоставлял ситуационные реакции органическому процессу — разрушению, который обусловлен не столько почвой, сколько «степенью самой биологически обусловленной болезни», но и при органических болезнях-процессах не придавал решающего значения синдрому, а «сквозь синдром» учил видеть «почву» — живого человека во всей его целостности. Так, однажды, когда его спросили, как диференцировать артериосклероз от сосудистого сифилиса мозга, он ответил: «Сифилитик злее».

В то же время на первой же странице своей книги Ганнушкин писал: «Совершенно необходимо найти для психопатий соматическую базу или хотя бы определенные соматические корреляции… Такие попытки должны делаться, и они рано ли, поздно ли, но увенчаются успехом… Пока у нас нет соматической базы, приходится изучать этот важнейший материал в том аспекте, в каком он доступен»… «Психопат, — писал Ганнушкин, — должен изучаться как целое, как личность, во всей ее полноте, во всем объеме. Мы должны изучать клинику психопатий, но необходимо взять эту большую группу за одно целое, не разрывая отдельных ингредиентов». «Психопата должно изучать во взаимоотношении с окружающей средой, во всех его реакциях. Фактор социальный, ситуационный мы не только не игнорируем, а определенно подчеркиваем и имеем в виду». «Необходимо изучать, как действует на каждый тип психопатии, да и на каждого здорового человека, та или иная инфекция, развивающийся склероз, травма, чем отличается у каждого субъекта период созревания, какие у него картины опьянения, чего ждать отданного субъекта, если он потеряет кого-либо из близких, если он содержится под следствием, в тюрьме». Ганнушкин говорил, что «…несомненно, прямое отношение к психопатиям имеют и так называемые тики, заикание, неврозы органов (астма, колиты, неврозы сердца, желудка), которые «нередко являются прекрасным образчиком развития разных психопатий“».

Таким образом, Ганнушкин придавал несколько иной смысл термину «психопатия», чем это общепринято. Быть может, такое применение термина, взятого из патологии, к явлениям развития характера было не совсем удачным, но соображения Ганнушкина о динамике характера в высокой степени практически ценны.

Монография Ганнушкина, несомненно, содержит большой материал для будущих исследований. В его взглядах было еще много незавершенного, так как для окончательного решения многих поднятых им проблем в науке еще не было соответствующих завершенных данных. Но его взгляды базировались на началах динамики, развития личности в окружающих социальных условиях: ни синдром, ни конституция не являлись для него решающими в диагнозе.

По поводу связи характера с телосложением, например, Ганнушкин писал (стр. 126): «Существует мнение, что жизненная судьба психопата в известной мере определена самим типом его телосложения, дана в нем. Это положение, конечно, не выдерживает критики, ибо свидетельствует… об остановившихся формах жизни…».

Закончил свою монографию Ганнушкин такими словами: «Жизненная сила конституциональных психопатий зависит от социальной среды в широком смысле этого слова. Можно определенно сказать, что правильно организованная социальная среда будет заглушать выявление и рост психопатий; можно с полным основанием думать, что социалистическое устройство жизни с его новым бытом, с его новой организацией труда, с новой социальной средой будет препятствовать выявлению психопатий и явится