Триумф "попаданцев". Стать Бонапартом! - Александр Романов

Но самое интересное, ясное дело, — не в этом. Фамилия его — Ампер, вот в чем закавыка. Почувствовали разницу, а?.. Имя — Андре. А я — не помню, как звали ТОГО Ампера! Хоть ты тресни! И вообще — жил ли он в это время? Вот вертится что-то в голове, что позже он должен быть вроде бы в истории, но насколько позже?! Причем где-то недалеко уже совсем осталось. Так что вполне может оказаться он самый…

И чего мне с ним делать?? Ведь у него-то не спросишь — он это или не он! В математике действительно разбирается — это Наполеон твердо определил. И не просто разбирается, а судя по всему — именно врожденное это у него. Как слух у музыканта: считает, как бог, — куда лучше Бонапарта и ведь все, черт побери, самоучкой! Натуральный вундеркинд, ей-богу, — никогда в них не верил, и вот, на тебе, пожалуйста!.. В физике — тоже волокет. Хотя никаких определенных интересов тут у него не просматривается — уж это-то я постарался проверить! Но на том, собственно, и все, черт побери!

А если парень как раз ТОТ Ампер? А я с ним вывод формулы совсем из другого раздела физики прорабатываю?.. Да еще и про аэростат этот долбаный ему рассказал — ну к слову пришлось… И он конструкцией очень даже заинтересовался! До такой степени, что мы с ним и этот проект дорабатывать принялись — имеется у меня на самом деле, чем его дополнить, местным Архимедам мало не покажется — так что доклада точно будет два, и оба нехилых. Только что в результате-то получится? Вот свихну я его с электрического направления в аэронавтику, скажем, — и чего тогда будет?! Или мне уж заодно и электродинамику напрогрессорствовать — до кучи? А то есть у меня тут как раз кое-какие мысли: уж больно мне хочется хотя бы телеграф изобрести!.. Но если это не он — то что тогда выйдет?!

В общем: сидим мы с ним вечерами в обсерватории — бумагу на формулы переводим. Эскизы воздухоплавательных снарядов нового типа рисуем… Считаем подъемную силу и прочность конструкции (та еще задачка при отсутствии сопромата как такового). А потом я домой иду и всю дорогу головой мучаюсь. Прямо как Федор Сумкин по пути в Мордовию: аж крышу рвет! Он? Не он? А черт его знает!..

3

Отчаянный крик освободил меня от очередного приступа ломания собственных мозгов.

Крик был детский. А следом за ним из темной щели переулка донесся рев:

— А-а! Маленькая сучка! Кусаться!

— Держи ее! Не упусти! Убежит — сам знаешь, что будет!

Следом донесся плач. В темноте — ночь же уже, а на каждом углу фонарь не поставишь — топтались, быстро возились, шумно и злобно дышали… Если б я на все такие звуки на парижских улицах каждый раз реагировал — боюсь, большие проблемы могли бы получиться у истории. И не только в связи с Бонапартом… Да и мало ли кто там с кем что делает? Более чем наверняка — местные уличные какие-нибудь терки. Но тут уж как-то слишком деловито все звучало. Да и не со взрослыми там разбирались…

— А ну прекратить! Отпустили ребенка — быстро!

В темноте отчаянно пискнуло: «Помо!..» — задушенно оборвавшись на полуслове. Я разглядел несколько перепутавшихся бесформенных теней. Потом оттуда донеслось:

— Проходи, куда шел, — не твоего ума дело!

Голос был довольно мерзкий. И не менее угрожающий. И это мне еще больше не понравилось.

— Ребенка отпустите, я сказал! — я сделал шаг вперед и сунул руку под пальто — за пистолетами… А, черт!..

Зря я это забыл: пистолеты-то я продал. Чтоб было чем кормиться, пока к докладу готовлюсь (ну да: непрактичный я человек. Как и Бонапарт). А саблю с собой не таскаю — лень потому что. Ну вот и влип, похоже, — их там не меньше трех человек…

Неизвестные, видимо, тоже это поняли. От кучи-мала, резко выпрямившись, отделилась огромная тень. И стремительно двинулась на меня. При ближайшем рассмотрении оказавшись здоровенным громилой, метров как бы не двух ростом и едва ли не такой же ширины. В сравнении со мной — просто великан.

— А ну пошел отсюда, недомерок! — взревел гигант, хватая меня за шкирку. Судя по голосу, это и был тот, которого укусили.

То есть — это он так думал, что хватает… Впрочем, будь я тут в своем настоящем теле — так бы и вышло: я никакой не супербоец. Даже и не занимался ничем. А последний раз дрался черт знает когда. Но вот поступать так с кадровым офицером, с девяти лет живущим в армии и не раз хаживавшим врукопашную… Да была б у меня простая палка — я бы в считаные секунды их всех тут положил. Но они явно видели мою безоружность, а мужик этот выглядел как сущий буйвол — из того, надо полагать, и делался расчет. И не так уж неправильно: кинься они все скопом, тут бы мне и конец! Но, видимо, кому-то где-то я был еще нужен — так что у меня появился шанс.

Я сделал шаг в сторону, пропустив руку громилы мимо себя, подхватил ее и еще немного потянул в направлении движения. Потом довернул, разворачиваясь на месте. Как-то по-японски оно называется — не помню. А русский перевод: «бросок на четыре стороны света» — ну, так мне объясняли, когда показывали. Сам-то бы я в здравом уме и в собственном теле и пробовать бы не взялся. Но в тренированном теле Бонапарта — почему нет? В конце концов мы же с ним один человек? С яростным ревом, переходящим в рев недоумевающий, гора мяса, пробежав со все нарастающей скоростью по окружности и ничего не соображая, с маху влетела наклоненной вперед головой в каменную стену дома — очень кстати переулок был неширокий, да… Рев мгновенно стих. Камень содрогнулся. С этим можно было дальше не считаться — если и остался жив, то в отключке проваляется долго. Так сказать, с последующим раушем…

Но трое других уже сообразили, что дали маху. И рванули на меня все сразу. Очень слаженно. И не с пустыми руками: у двоих блеснули кинжалы, у третьего, похоже, была дубинка.

Дальше все замелькало, как в стробоскопе.

Первый — тоже незнакомый с восточными единоборствами и понадеявшийся на то, что вооружен, откровенно подставился и попался на еще один прием (второй из двух мне известных) из того же арсенала — «бросок встречным ходом». Знатоки утверждают, что Стивен Сигал в фильмах для съемок с этим приемом использует только тренированных рукопашников: потому что обычный человек тут же останется без руки — настолько мощный рывок выходит. Нам с Бонапартом до Сигала далеко. Но клиент, приложившись башкой об мостовую, тоже остался лежать неподвижно. Повезло, наверное…

А вот с двумя другими мне так легко разделаться не удалось. Они поняли, что дело нешуточное, и принялись вертеться вокруг меня, беря измором. Или выжидая удобного случая. Вполне вероятно, что долго им ждать и не пришлось бы: я и так уже был еле жив — после столь хорошо проведенной-то зимы. Поэтому я ждать не стал. Качнулся на того, что с кинжалом, отпрыгнул к вооруженному дубинкой — он как раз шагнул за мной, занося свое орудие, — ухватился за него, как за опору, и, подпрыгнув, влепил сапогом второму куда-то в район головы. Под каблуком отчетливо хрустнуло. Но на этом мое везение и закончилось. Дубинконосец оказался то ли неимоверно верток, то ли просто оступился в этот момент: опора у меня под руками вдруг провалилась, и я со всего маху грохнулся на мостовую. Практически спиной. Точнее — затылком.