Жертвы - Джонатан Келлерман

– Все бывает первый раз. – Мокрый, сдавленный смех. Бедняга тонул в собственном остроумии.

– С кем-нибудь общалась?

– Нет, только если денег хотела. Вот тогда бывала дружелюбной.

Неподалеку несколько милых женщин переговаривались, поглядывая на обследующих край пруда детишек. Юная пара, смеясь, щелкала селфи своими телефонами.

– Ди-Ди с кем-нибудь особенно любезничала?

– Нет, так нельзя.

– Что нельзя?

– Приставать к гражданам, они пугаются. Еще двадцатка есть?

Я протянул десятку.

– Эй, только не останавливайся, – сказал он.

Я промолчал.

– А ты богат для копа.

– Зарплата хорошая, пенсия еще лучше.

– Это как? – Он прищурился, словно столкнулся с трудной математической задачкой, и снова попытался подняться. На третий раз получилось.

Мой информатор поковылял в сторону Уилшир, и я потянулся за ним. Пахло от него, как из корзины для грязной одежды, заваленной пережаренной рыбой.

Я дал ему еще пятерку.

– Так Ди-Ди здесь не побиралась?

– В Сенчури-Сити. Где эти важные шишки.

– У нее с ними проблемы были?

– Мне она не говорила.

– Ни с кем не ссорилась?

Он остановился, покачнулся, посмотрел в небо.

– Ди-Ди держалась особняком. Омнистический социализм, понимаешь?

– Омни…

Он посмотрел на меня, как на умственно отсталого.

– Никаких друзей, каждый занят своим делом. Не помню, кто сказал.

Вернувшись в парк, я осмотрел ту самую скамейку. Голубиного помета хватало, а вот следы крови стерло время.

И какое мне до этого дело? Что изменится от того, что я найду старое кровавое пятно?

Но даже если нет пункта назначения, мотор все равно работает. И ты делаешь то, что должен, чтобы унять тревогу.

Наверное, так тоже кто-то сказал.

К одиннадцати вечера мы с Робин, уже переодевшись в пижамы, сидели на диване и смотрели какой-то вымученный, незапоминающийся фильм, снятый по книге, которую никто не читал.

Оба были на нервах, и обоим требовалась помощь. Робин – потому что некая стареющая рок-звезда с громадными деньгами и мелким умишком загрузила ее серьезным и масштабным предложением: изготовить точные копии, вплоть до царапин и вмятин, культовых инструментов.

– Я уже устала повторять: копиями занимается едва ли не каждая компания. Как будто стопятидесятый «Гибсон» Чарли Крисчена и «Гретч» Бо Диддли[34] нуждаются в каком-то улучшении.

– По-твоему, сколько времени это займет?

– Чтобы сделать все с толком? Годы.

– У тебя поднимется налоговая шкала.

– А еще я потеряю связь со всеми другими клиентами и стану высокооплачиваемой крепостной. Уже дважды ему отказывала, но он твердит, что без меня ему никак.

– Это я понимаю.

– Возможно, тут и кое-что еще.

– Я всегда могу переломать ему пальцы.

Робин рассмеялась.

– Мне нужно отговориться как-то так, чтобы он потом не поливал меня грязью.

– Пусть только попробует, я ему и на ногах пальцы поломаю.

– Не велик подвиг, дорогой, учитывая, во что превратили его наркота, табак и прочая гадость. Но те обезьяны, которые трутся вокруг него, – совсем другая история.

Я постучал себя в грудь в подражание самцу гориллы. Робин положила на нее голову, и мы несколько минут смотрели кино. На экране актриса смотрела на актера. Он делал вид, что обдумывает нечто многозначительное, с усилием ворочая это нечто в голове. Тяжеловесная музыка прогрохотала, остановилась и возобновилась. Камера резко повернулась вверх. Потом к пустой комнате. К руке.

Ах, искусство…

Но захватить мой интерес не могло уже ничто. Мне не давали покоя факт убийства трех женщин и мысль о том, что за ними последуют другие. Я знал, что Майло не спускает глаз с Гранта Феллингера. Долгий, нудный процесс без каких-либо гарантий результата. Экран заполнили голубые немигающие глаза. Может быть, это и была та самая сцена, которую критики назвали «невероятно волнительной».

Загудел сотовый. Пока я смотрел на экран, Робин, воспользовавшись звонком как предлогом, выключила телевизор.

– Пора почистить зубы. Потом напишу Уно – скажу ему «нет» заглавными буквами.

– Браво.

Я нажал кнопку приема.

– Быстро говори, здоровяк. Ты что-то узнал?

– Надеюсь, ты не очень уютно устроился. В любом случае тащись поскорее сюда.

Он быстро продиктовал адрес в Мар-Виста.

– Новый ресторанчик?

– Ох, старик… Аппетит тебе эта картинка точно отобьет.

* * *

Жилье было когда-то средних размеров гаражом в псевдотюдоровском[35] стиле на Гранд-Вью. Само название, Мар-Виста, обещало океанские виды. Многие улицы ничего такого не предлагали, но Гранд-Вью не из их числа. В темноте океан был уже не виден, но под тиарой городских огней я заметил мерцающий треугольник.

Вобрать мгновенье красоты до того, как все начнется.

* * *

Жертвой была двадцатичетырехлетняя женщина по имени Франческа Ди Марджио, работавшая в книжном магазине в Силверлейке.

Ее хозяева, пожилая пара, Эйлин и Джек Форбишер, проводили немало времени в путешествиях. Морских. Майло узнал от них немного.

Несколько часов назад они вернулись после трехнедельного круиза: поднялись на борт в Пуэрто-Валларта, прошли Панамский канал и сошли на берег в Лонг-Бич. Все было вроде бы в порядке, пока Джек Форбишер не понес скопившуюся почту в мусорный контейнер с тыльной стороны дома.

– Подхожу ближе к заднему дому… такая вонь, – рассказывал он. – Даже с моей аллергией этот запашок никогда не забудешь.

– Вы ведь уже сталкивались с ним раньше. Где? – спросил Майло.

– В прошлом году мы были в Индии, и у них там есть места, где тела умерших лежат на открытом воздухе. – Форбишер выглянул в тыльное окно гостиной. То, что он назвал задним домом, было перестроенным в жилое помещение гаражом, скрытым натянутым на вертикальную раму брезентом и желтой оградительной лентой. – Я сразу понял, что там кто-то умер, но подумал, что это опоссум, енот или собака.