Альбигойский Крест. На Тулузу! - Виктор Васильевич Бушмин

все укрепления, столица медленно отстраивалась. Большинство укреплений были деревянными, каменные башни и куртины строились медленно – граф испытывал постоянную нехватку денег для оплаты труда каменщиков, а от местных жителей, как оказалось, толку было мало. Да и воины из них были, по большому счету, так себе. Случайная гибель отважного Симона была лишь досадной случайностью, окрылившей простых горожан, только и всего.

Лагерь крестоносцев отстраивался прямо на глазах. Сенешаль де Леви, не успев еще закрепиться на холме, тут же поднял два больших стяга: лазоревый и золотолилейный королевский штандарт и синее знамя, украшенное большим белым крестом. Рядом с этими стягами трепетали флаги самого сенешаля и его соратников – барона де Марли и английского графа де Клэра. Быстро, словно по мановению волшебной палочки, рос частокол, окружавший лагерь врагов сплошной стеной кольев и бревен, укреплялась площадка для требюше. Да и сами осадные машины крестоносцы собирали довольно-таки шустро и проворно, вызывая у графа приступы бессильной злобы.

– Да, – процедил Раймон сквозь зубы, – как у них все ладно получается. Уже и требюше почти собрали. – Он повернулся к сыну, который недавно возвратился после неудачной контратаки на лагерь крестоносцев, потеряв при этом добрую половину из его личного отряда. Виконт нервно прохаживался позади отца. – Зачем ты вылез из города? Кто тебя просил проявлять инициативу! Ты бросил «дефи» сенешалю, который, наверняка, теперь уцепится за этот повод. Я знаю мессира де Леви еще со времен первой кампании! Он – на редкость грамотный полководец, сведущий, к тому же, в тонкостях законов и кутюмов. Вот увидишь, скоро он пришлет герольдов, которые объявят нам осаду и учинение вреда, ссылаясь на твою глупую атаку! Эх, Раймон, надо сначала переговоры вести, а уж потом воевать…

– Отец, я подумал… – робко ответил сын, но граф прервал его на полуслове, гневно сверкнув глазами. – Думал? Фазан, мой родной сын, тоже думал! Куда он попал, ты сам знаешь. Меня беспокоит другое. – Он огляделся по сторонам, понизил голос и произнес. – Снимут, или нет, катары свою гвардию из цитадели Сен-Феликс? Если да – когда они придут в Тулузу? И, еще одна мелочь: с чего это мудрый сенешаль решился на столь поздний, по меркам рыцарской войны, поход на Тулузу? Или он ополоумел после неудачного покушения на его сына, или… – граф нахмурил лоб, задумавшись. – Здесь, возможно, и кроется ответ на все вопросы, которые он перед нами поставил! Что же он, в конце концов, задумал? Поджег крепость Базьеж и прошел мимо нее, даже не довершив разгром форпоста. Взял, да и оставил его у себя в тылу, прервав сообщение между войсками и Авиньоне! Странно. По меньшей мере – подозрительно! Слишком уж расточительная глупость, если бы я не знал натуру сеньора Ги де Леви. Просто так, король Филипп не назначил бы его маршалом де Ла Фо и всей крестоносной армии! Он что-то задумал. Вот, только, что?.. – граф похлопал сына по плечу, развернулся и стал спускаться с башни, приказав тому напоследок. – В ночь, так уж и быть, позволяю их атаковать! – Глаза виконта загорелись, но отец кисло поморщился и добавил. – Если, конечно, они тебе позволят это сделать, а не выкинут чего-нибудь похлестче!..

Лагерь крестоносцев. Час спустя.

Лагерь постепенно обустраивался, приобретая вид полевой крепости, обнесенной частоколом. Крестьяне почти закончили рытье канав, рвов, вбивание кольев, бревен и расстановку плетней, подгоняемые ударами и тычками воинов, ждавших окончания работ, чтобы разогнать мужичье и вволю повеселиться с их женами, дочерями и племянницами, вывшими и рыдавшими неподалеку, охраняемые несколькими десятками пикинеров и арбалетчиков. Бушар распределил всех воинов, разделив их на четыре равные по численности группы и определив для каждой из групп время охраны, отдыха и бодрствования в резерве.

Женщины, которых сенешаль отобрал для вечернего отдыха в своей палатке, не тратили время даром и развернули деятельность по приданию суровому облику походной палатки немного мирного и расслабленного стиля, с небольшим креном в сторону роскоши. Они притащили из кухни несколько больших чанов с горячей и холодной водой, в одном из которых перемыли всю серебряную и золотую посуду Ги де Леви, а в остальных выкупались сами. После этого, они застелили походные кровати мехами и красивыми покрывалами, а земляные полы палатки закрыли коврами, имевшимися, как оказалось, в изобилии среди вещей обоза. Искусные женские руки превратили суровую палатку в роскошный восточный шатер, поставив по ее углам чаны с углями, факелами они осветили все пространство, оставив лишь местами полумрак, придававший отдельный шарм убранству. Слуги расставили на козлах походный стол, который они с присущей любой женщине страсти к красоте, сервировали посудой, кувшинами с вином, разместив среди них блюда с жареным мясом, птицей и корзинками, полных фруктов.

Жаннет, по праву старшей, ведь ее лично выделил сенешаль, уделив внимание скромной персоне походной проститутки, проверила шатер и с довольным видом кивнула, приказав оставшимся девицам заняться наведением красоты на свои лица и тела. Даже в те времена, женщины уделяли большое внимание своему внешнему виду, применяли румяна, белила, чернили брови и ресницы, подкрашивали волосы, делали прически, и, самое поразительное, ухаживали за своими руками и ногтями. О применении ароматических масел можно вообще и не упоминать! Они стоили дорого, но любая уважающая себя дама, не говоря уже о проститутке, имела в своем арсенале несколько малюсеньких пузырьков с этой, как правило, восточной или византийской роскошью, стоившей очень больших денег. Довершением всего этого чудесного превращения стало переодевание всех женщин в легкие покрывала, придавшие им некую восточную прелесть и очарование. Жаннет сегодня постаралась, переплюнув саму себя и, наверняка, утерла нос своей хозяйке Катерине, жадной до денег и прижимистой, когда вопрос касался трат на предметы роскоши или ароматические масла. Молодая женщина, оставшаяся в двадцати двум годам вдовой и круглой сиротой, не могла найти себе нормального и приличного источника заработков, способного прокормить и оградить ее от грубых посягательств со стороны мужчин, в конце концов, оказавшись перед выбором голодной смерти или занятий проституцией. Сведя знакомство с Катериной, Жаннет поступила к той на службу, откладывая небольшие крохи, перепадавшие ей от клиентов, после наложения на них рук жадной хозяйки борделя. Высокая и красивая Жаннет прекрасно понимала, что такое существование практически ничем не отличалось от ее прошлой полуголодной жизни, и попыталась использовать свой шанс, выпавшей ей в лице солидного и еще красивого сенешаля, выбравшего ее и остальных девушек для вечернего отдыха.

– Девочки! – Всплеснула руками Жаннет, томно закатывая свои красивые глаза и хлопая длинными ресницами. – Если, Бог даст, и